Но из равнины когда они прибыли к дому Эита
В город, то облако вмиг рассеяла Гера-богиня.
Стали пред домом они, дивясь и ограде владыки,
И широким вратам, и колоннам, что шли опояской
Тесно вкруг стен. Наверху же над домом карниз поднимался
Каменный, — был он на медных триглифах искусно прилажен.
Молча затем чрез порог перешли они. Неподалеку,
Ввысь поднимались и пышно цвели. А под ними четыре
Вечно журчащих ключа извивались. Вырыты были
Богом Гефестом они. Один из них млеком струился,
Бил другой вином, а третий — маслом душистым.
Тек четвертый водой, — нагревалась вода его сильно
При захожденье Плеяд,389 а при их восхожденье на небо
Светлая, словно кристалл, выбивалась из полой пещеры.
Вот сколько дивных чудес в чертогах китейца Эита
Ловкий в искусстве измыслил Гефест! Для него же потщился
Пасти у них, и жгучий огонь они выдыхали.
Кроме того, смастерил он цельный плуг из железа
Крепкого Гелию в знак благодарности, ибо последний
Взял в колесницу его, утомленного битвой Флегрейской.390
Был во дворце посредине и двор, и на нем было много
Крепко сплоченных двустворных дверей и за ними покоев.
С той и другой же его стороны был портик красивый,
А по бокам с обеих сторон тянулся высоких
Горниц ряд; в одной, что всех прочих была превосходней,
Сын помещался Эита Апсирт. Его породила
Нимфа кавказская (имя же ей было Астеродея)
Прежде, чем сделал Эит своею супругой Идию,
Младшую дщерь из рожденных Тефидою и Океаном.
Юные колхов сыны Фаэтоном391 прозвали Апсирта,
Ибо своей красотой средь всех выдавался царевич.
В прочих же горницах жили служанки и дщери Эита
Обе, Медея и с ней Халкиопа. Герои узрели,
Как из чертогов своих к сестре направлялась Медея.
Дома Медея дотоль, но бессменно в храме Гекаты
Службу несла, ибо жрицей она состояла богини.
Чуть лишь Медея увидела их — закричала. Услышан
Был Халкиопою крик. Побросали на землю служанки
Пряжу и шерсти клубки и, сколько их было, гурьбою
Бросились вон из палат. Узрев сыновей средь пришельцев,
В радости руки воздела свои Халкиопа. Сыны же,
Радости полны, ее обнимали, приветствуя нежно.
К ним Халкиопа с такой обратилась жалобной речью:
Где-то блуждать далеко, — вернула судьба вас обратно!
Бедная я! По наказу отца, что за страсть обуяла
К Греции вас, где зло, невесть откуда, берется?
Он, умирая, наказом своим возложил мне на сердце
Злое горе! Зачем было плыть вам в град Орхомена,
Кто б ни был он, Орхомен,392 ради пышных богатств Афаманта,
Мать в одиночестве бросив на волю тоски и печали?»
Так говорила она. Эит вышел в двери последним,
Вышла вослед за Эитом сама супруга Идия,
Весь просторный чертог. Рабы разделывать стали
Тушу быка, иль дрова кололи медной секирой,
Иль для мытья на огне согревали воду, — без дела
Там ни один не сидел: все владыке царю угождали.
Тою порой прилетел через чистый воздух незримо
Злобный Эрот. Так в лугах на юных коров налетает
Овод, — его пастухи «коровьим слепнем» именуют.
Став под дверным косяком в притворе и лук свой согнувши,
Свежую вынул стрелу многостонную он из колчана,
Зорко глазами водя и вплотную к Язону прижавшись,
На тетиву он зарубку стрелы наложил посредине
И, руками обеими лук напрягши сильнее,
Стрелкой в Медею попал. Онеменье ее охватило,
Он же обратно домой из чертога с высокою кровлей,
Громко смеясь, улетел. А стрела, вонзившись глубоко,
Прямо под сердцем у девы горела, как пламя. И часто
На Эзонида Медея блестящие взоры кидала,
Сердце в груди у нее тяжело волновалось, и в сладкой
Как иногда, если вдруг к головне раскаленной подкинет
Сучьев работница, что занимается пряжею шерсти,
Сидя вблизи очага, в заботе о том, чтобы ночью
В доме огонь не погас, а пламя, занявшись от малой
Той головни, сжигает дотла все сучья сухие,
Так у Медеи, под сердцем ее притаясь незаметно,
Грозный Эрот запылал. Цвет ланит ее нежных менялся,
И против воли ее то бледнели они, то краснели.
После того как еду для гостей приготовили слуги,
Душу свою усладили они и питьем и едою.
Следом владыка Эит сыновей своей дочери начал
Спрашивать, к ним обращаясь к обоим с такими словами:
«Вы, сыновья моей дщери и Фрикса, которого выше
Всех чужестранцев других почитал у себя я в чертоге,
Что ж это в Эю обратно вернулись вы? Или какое
Лихо, хотя и спаслись вы, ваш путь посреди надломило?
Я говорил, — вы не вняли мне! — что бесконечна дорога.
