Бабок полную горсть, к груди ее крепко прижавши,
Он во весь рост стоял, торжествуя, и милым румянцем
Рдели ланиты его. А товарищ на корточках рядом
Молча сидел, огорчен: у него лишь две бабки остались.
Бросил одну за другой, рассердившись на хохот Эрота,
Он, но и их потерял невдолге, как и все остальные.
Прочь смущенный пошел Ганимед с пустыми руками
И подходившей не видел Киприды. Она ж против сына
Стала и, щеку ему ущипнув, промолвила слово:
«Ты, несказанное зло, почему смеешься? Иль снова
Ну-ка, теперь ты мне услужи, сделай то, что велю я.
Диво-игрушку за то от меня ты в подарок получишь:
Зевсу ее смастерила кормилица Адрастея, —
Был он ребенком когда неразумным — в пещере Идейской, —
Быстро кружащийся мяч! Другого лучше подарка
Даже из рук Гефеста, пожалуй, ты не получишь.
Весь из колец золотых он сноровлен; двойные ободья,
Каждое вкруг охватив из колец, его обегают;
Швов незаметно совсем; поверх колец и ободьев
Он, как звезда, по воздуху след оставляет блестящий.
Мяч я тебе подарю, если дочь Эита стрелою
Ранишь и страсть ей внушишь к Язону. Но только не медли,
Ибо иначе моя благодарность тебе будет меньше!»
Молвила так, и ему эту речь было радостно слышать.
Выбросил бабки он все и обеими крепко руками
Стал за богини хитон там и сям, где придется, хвататься;
Мать умолял он, чтоб мяч отдала ему сразу, она же
Гладила щеки ему и, обняв, целовала и, нежным
«Знай же не хуже, чем я, удержи это в милой головке:
Этот подарок тебе я вручу, и обмана не будет,
Если Эитову дочь своей ты поранишь стрелою».
Молвила; он же, собрав свои бабки и все сосчитав их,
Бросил все до одной на блестящее матери лоно.
Сразу колчан свой — стоял у него он к стволу прислоненным —
Через плечо на ремне золотом перекинул и гнутый
Лук он взял и пошел через Зевсов сад плодоносный.
Вышел затем за черту ворот небесных Олимпа.
Две небесных оси здесь высоко подъемлют вершины
Гор крутых, макушек земли; восходящее солнце
Утром отсюда льет лучей своих первых багряность.
Глубже, внизу, то земля живописная, грады людские,
Рек теченье святых по эфиру летящему богу
Видимы были, то скалы, вокруг же пучина морская.
Мужи-герои меж тем продолжали на судне беседу,
В заводи, в устье реки, таясь, как в засаде надежной.
Тут Эзонид с ними стал говорить, и они его речи
«Други, — он молвил, — что мне по душе, то вам я открою,
Ну, а замысел мой утвердить — это вам подобает.
Общее дело у нас, — сообща мы его и обсудим.
Тот же, кто держит свой ум и совет про себя, — пусть он знает,
Что лишает один всю дружину возврата в отчизну.
На корабле вы с оружием все оставайтесь спокойно,
Я же к чертогам Эита пойду, прихвативши с собою
Фрикса сынов да еще, кроме них, двух товарищей верных.
И перво-наперво, словом его умягчив, испытаю,
Или же нет, но презрит нас, на силу свою полагаясь.
Если из речи его мы поймем, что нас ждет неудача,
После обдумаем, в бой ли вступить с ним, или на помощь
Мысль нам иная придет, коль решим воздержаться от битвы.
Прежде же, чем испытаем мы слово, не должно насильем
Нам отнимать достоянье его, — нет, лучше намного
Будет попробовать прежде смягчить его душу речами!
Ведь не однажды в нужде то, что сила с трудом бы свершила,
Слово свершало легко, умягчая, как то подобало.
Мачехи козней бежал и отца, что обрек его в жертву, —
Все — даже тот, кто предерзостней всех, — всегда почитают
И соблюдают Зевеса, гостей покровителя, волю».
Так он сказал, и одобрила речь Язона дружина,
И не нашлось никого, кто б иное советовать начал.
Фрикса сынов он подвигнул тогда идти за собою,
И Теламона и Авгия, сам же скипетр Гермеса
Взял, и все с корабля чрез тростник и стоячие воды
Вышли на сушу затем, где почва холмом поднималась, —
Ивы речные одна близ другой, росли там и вербы.
А на верхних ветвях, привязаны вервием крепким,
Трупы висели. Еще и теперь ужасно для колхов
Трупы почивших огнем сожигать, не дозволено также
Им, мертвецов обрядив, насыпать над ними курганы, —
Крепко их завернув в сыромятные кожи воловьи,
Вешают трупы они на деревья вне города. Все же
С воздухом равную долю земля получает, — ведь в землю
Женщин они опускают. Таков там закон и обычай!
Сразу густой напустила туман, чтоб дошли они тайно
Для многотысячной колхов толпы до Эита чертогов.
