Борозды день-деньской ведут, и струится обильный
Пот с их боков и загривков, глаза же скошены набок,
Ибо гнетет их ярмо, и с шумом дыханье сухое
Рвется у них изо рта непрерывно, и так неустанно
Трудятся тяжко они, упираясь копытами в землю, —
Так и герои влеклись по волнам, налегая на весла.
В час, когда солнца лучи не сияют еще, но ослабла
Свет, — называют его те, что скинули сон, предрассветным, —
В час этот в гавань они Тиниады пустынной приплыли,
Вышли затем, завершив свой труд многотяжкий, на сушу.
Им же Латоны сын, что из Ликин вспять возвращался
К гипербореям, к народу, числом неисчетному, сразу
Зримым вдруг стал. С двух сторон по ланитам его золотые
Кудри, как гроздья лозы, волновались при быстром движенье;
В левой руке он держал серебряный лук, за спиною ж,
С плеч спускаясь, простерт был колчан. Под пятой Аполлона
Всех увидавших объял несказанный ужас. Не смели
Прямо на бога глядеть, в его дивные очи, но долу,
В землю глаза опустив, стояли. По воздуху к морю
Мимо прошел он, от них в отдаленье. И молвил не сразу
Слово такое Орфей, к героям-друзьям обращаясь:
«Именем Феба назвать заревого367 сей остров священный
Следует нам, ибо бог на заре прошел перед нами,
Всем нам являя себя. В честь его совершим мы, что можно, —
Жертвенник соорудим у прибрежья. А если в грядущем
Бедра рогатых коз на алтарь тогда мы возложим.
Милость его я велю снискать возлияньем и туком.
Милостив будь, о явившийся, милостив буди, владыка!»
Так он сказал, и немедля они из каменьев сложили
Жертвенник и обходить стали остров, разведать желая,
Не попадется ли где навстречу им лань иль лесная
Козочка, — звери, каких немало в чащах бывает.
Дал Летоид им добычу большую. Они же убитых
Бедра, туком двойным обвернув, их сожгли благочестно
И вкруг пылающих жертв в большом завились хороводе,
Иепэану прекрасному, Фебу Иепэану Песню запев.
Вместе с ними и доблестный отпрыск Эагра
Звонкую начал песнь под звуки бистонской форминги,
Как в минувшие дни под хребтом скалистым Парнаса
Чудище он поразил дельфийское меткой стрелою —
Феб, тогда еще отрок нагой, еще гордый кудрями.
(Смилуйся, царь! Всегда у тебя нестрижены кудри
И невредимы всегда, — так должно быть! Только Латона,
И ободряли его тогда рожденные Плистом
Все корикийские нимфы,368 «ией» восклицая, «спаситель»!
С этой поры тот дивный призыв неотъемлем от Феба.
После ж того, как воспели его хоровой они песнью,
При возлияниях чистых все поклялись, что друг другу
Будут впредь и всегда помогать, пребывая в согласье,
И прикоснулися к жертвам руками. Стоит там и ныне Храм
Согласья благого, который они и воздвигли
Сами тогда, воздавая почет преславной богине.
Вдруг повеял Зефир, как крутой они бросили остров,
Вскоре же после отплытья Сангария369 устье минули
И увидали мужей мариандян цветущую землю,
Воды Лика370 реки и болото Антемоиса.
Так они плыли вперед. Под ветра дыханьем канаты
И корабельные снасти качались при плаванье быстром.
А на заре, когда за ночь утих, успокоился ветер,
В гавань они вошли Ахеронтского мыса с охотой.
Кверху воздвигся тот мыс крутым и высоким утесом,
Гладкие вглубь вкоренились, и море их моет, а окрест
Волны, катясь одна за другой, шумят. На мысу же
Ряд платанов растет, над кручей ветви раскинув.
Скатом от мыса того спускаясь в сторону суши,
Вбок долина идет, а в ней — пещера Аида,
Лесом и скалами скрыта; все время оттуда морозный
Валит пар, поднимаясь из недр холодных и страшных,
И замерзает всегда, в кристалл превращаясь блестящий,
Тающий, солнце когда достигает часа полудня.
Но у подножья его непрестанно плещутся волны
И наверху трепещет листва от пещерного ветра.
Там как раз и реки Ахеронта находится устье,
Что, прорываясь сквозь мыс, впадает в море с востока,
Сверху же воды его ведет, как русло, долина.
(Реку «Спасеньем судов» в поколеньях грядущих назвали
Мужи мегарцы из Нисы,371 когда населить захотели
Край мариандян они. Ведь она спасла их однажды
Вместе с судами, когда налетела злобная буря.)
Носом корабль и пристали к земле при ветре упавшем.
Их прибытье от Лика, властителя этого края,
И мариандян мужей не укрылось надолго, — прибытье
