руку.
— Я пошел обратно во времянку. Я надеялся застать там прораба, но…
— Мистера Фостера?
— He-а, мистер Фостер — босс, а прораб — это мистер Марш.
— Джордж Марш. Очень хороший человек, — сказала миссис Ашворт.
Джимми Ашворт посмотрел на мать, вздохнул и сказал:
— Короче, прораба там не было. Только Терри.
— А остальные?
— Они свалили куда-то на машине.
— Значит, ты сказал Терри Джонсу, и вы вместе пошли обратно ко Рву?
— Нет, нет. Я пошел звонить в полицию. Мне одного раза хватило.
— Значит, Терри пошел посмотреть, пока ты звонил в полицию?
— Ага.
— Один?
— Ага, сам. Я же так и сказал.
— И?
Джимми Ашворт отвернулся к оранжевому зареву.
— И полиция приехала и забрала нас в кутузку на Вуд-стрит.
— Понимаете, они думали, что это сделал он. — Миссис Ашворт промокнула глаза.
— Мам, заткнись, а?
— А Терри Джонс? — спросил я; моя пульсирующая рука внезапно онемела, мне ее как будто не хватало.
— Нехороший он человек.
— Мам, да заткнись ты!
Мне было жарко, я устал и ничего больше не чувствовал.
— Его полицейские допрашивали? — спросил я.
— Ага.
Я потел, у меня все чесалось, я мечтал выбраться из этой духовки.
— Но они не думали, что это сделал он?
— Не знаю. Спросите у них.
— Джимми, а почему они думали, что это сделал ты?
— Я же сказал: спросите у них.
Я встал.
— Ты умный парень, Джимми.
Он удивленно посмотрел на меня снизу вверх.
— В смысле?
— Держишь рот на замке.
— Он — хороший мальчик, мистер Данфорд. Он ничего плохого не сделал, — сказала миссис Ашворт, вставая.
— Спасибо, что разрешили мне войти, миссис Ашворт.
— Что вы собираетесь о нем написать? — Она стояла в дверях, глубоко засунув руки в голубые карманы.
— Ничего.
— Ничего? — Босой Джимми Ашворт встал с пола.
— Ничего, — сказал я, подняв свою толстую белую правую руку.
Я медленно ехал в темноте обратно в «Редбек», глотая таблетки, роняя их на пол. Фары грузовиков и новогодние елки — как привидения из мрака.
На щеках моих были слезы, но плакал я не от боли.
Детей убивают, и это никого не колеблет. Царь Ирод навсегда.
В ярко-желтом фойе я взял еще один столбик монет, набрал номер на Уэсли-стрит и пять минут слушал гудки.
Япозвонил было сестре, но передумал.
Я купил «Ивнинг пост» и выпил чашку кофе в «Редбеке».
Газета кишела сообщениями о растущих ценах и Ирландской республиканской армии. Маленькая заметка без подзаголовка о расследовании по делу Клер Кемплей с вежливыми цитатами старшего полицейского инспектора Ноубла затесалась на вторую полосу.
Чем же Джек занимается?
На последних страницах царил «Лидс юнайтед» — футбол отфутболил Лигу регби.
Ни Джонни Келли, ни «Уэйкфилд Тринити», только «Святая Елена» на семь очков впереди.
Ярисовал круги высохшей кофейной ложкой:
Пропавшая девочка: Клер Кемплей —
Тело Клер Кемплей нашел Джеймс Ашворт —
Джеймс Ашворт работает на «Фостерс Констракшн» —
«Фостерс Констракшн» принадлежит Дональду Фостеру —
Дональд Фостер — председатель Клуба лиги регби в «Уэйкфилд Тринити» —
Звезда, лучший игрок «Уэйкфилд Тринити» — Джонни Келли —
Джонни Келли — брат Полы Гарланд —
Пола Гарланд — мать Жанетт Гарланд —
Жанетт Гарланд — пропавшая девочка.
Барри Гэннон словно сидел рядом со мной.
Обратно в ярко-желтое фойе. Седьмой час. С остервенением листаю телефонный справочник.
— Это Эдвард Данфорд.
— Что вам угодно?
— Мне надо с вами встретиться.
— Вам лучше войти. — Миссис Пола Гарланд стояла в дверях дома номер 11 по Брант-стрит в Кастл- форде.
— Спасибо.
Я оказался в очередной теплой комнате, окна которой выходили на террасу. По телевизору начинался сериал «Коронейшн-стрит». Я держал правую руку в кармане.
Из кухни вышла низкорослая толстая рыжая женщина.
— Здрасьте, мистер Данфорд.
— Это — шотландка Клер, моя соседка. Она как раз собиралась уходить, да, Клер?
— Ага. Приятно было познакомиться, — сказала женщина, пожимая мне левую руку.
— Надеюсь, вы не из-за меня уходите? — ответил я ложью на ложь.
— Ух ты, смотри, какой вежливый, а? — засмеялась шотландка Клер, подходя к ярко-красной двери.
Пола Гарланд все еще держала дверь открытой.
— До завтра, дорогуша.
