Несколько секунд спустя еще две собаки прошли через их подлесок, осматривая ложбину, и после короткого времени они скрылись из виду. Вскоре свора заскулила и залаяла, и они бросились в подлесок, пытаясь вычислить где прячется их добыча.

Пока он сидел в укрытие, Роран заметил, что его штаны блестели от нескольких темных пятен на внутренней стороне бедра. Он провел по ним, и его пальцы окрасились в кровь. Каждое пятно отмечало место волдыря. Но они были не единственными; Роран чувствовал волдыри на своих руках – там, где поводья натерли участок между большим и указательным пальцами; и на своих ногах – пятка, натертая от каблука; и в других, еще более неудобных местах.

С выражением отвращения, он вытер пальцы о землю. Он посмотрел на своих людей, на то, как они притаились и опустился на колени, и он увидел дискомфорт на их лицах,когда они двигались.Они были не в лучшем состоянии чем он.

Роран решил, что когда в следующий раз они остановятся на ночлег, он попросит Карна вылечить свои раны. Если маг окажется слишком уставшим, Роран воздержится от исцеления своих ран, он предпочтет терпеть боль, чем позволит Карну тратить силы прежде, чем они достигнут Эроуза, Роран считал что навыки Карна могут оказаться весьма полезными при штурме города.

Мысли о Эроузе и осаде, которую он должен был как-то выиграть, заставили Рорана прижать свободную руку к груди, чтобы проверить, что письмо, содержащее приказы, которые он не мог прочесть, и доверенность, которая вызывала сомнения, в том, что он сможет ее оправдать, все еще были благополучно скрыты в его тунике. Они были там.

После нескольких долгих, напряженных минут, одна из собак начала взволнованно лаять где-то среди деревьев выше по течению. Другие собаки бросились в этом направлении и возобновили свой громкий лай, что означало, что они находятся в непосредственной близости от своей добычи.

Когда лай смолк вдали, Роран медленно выпрямился во весь рост и оглядел деревья и кустарники. – Чисто, – сказал он, все еще приглушенным голосом.

Пока остальные стояли, Хамунд – высокий, лохматый, с глубокими морщинками вокруг рта, хотя он был всего лишь на год старше Рорана – повернулся к Карну и, нахмурившись, сказал: – Почему ты не сделал этого раньше, вместо того, чтобы заставлять нас ездить по округе и чуть не сломать шею, спускаясь по холму? – Он жестом показал на ручей сзади них.

Карн ответил таким же сердитым голосом:

– Потому что я не подумал об этом тогда, вот почему. Учитывая то,что я избавил вас от неудобств получить множество маленьких отверстий в вашей спине, думаю, вы могли бы хоть немного поблагодарить меня.

– Неужели? Ну,я думаю ты должен был потратить больше времени, работая над своим заклинанием прежде, чем нас стали преследовать на пол пути кто – знает – где и…

Опасаясь что их доводы могут обернуться опасностью, Роран встал между ними и сказал Карну: – Ты можешь скрыть нас от охранников?

Карн покачал головой. – Людей сложнее обмануть, чем собак. – Он перестал пренебрежительно смотреть на Хамунда. – Большинство из них, по крайней мере. Я могу скрыть нас, но я не могу скрывать наши следы. – И он указал в сторону тропинки из затоптанных папоротников, а также следов копыт, впечатавшихся во влажную почву. – Они знают, что мы здесь. Мы скроемся, прежде чем они увидят нас, но собаки почуют нас и они…

– По коням! – приказал Роран.

Бормоча вперемешку ругательства и проклятия, мужчины взобрались обратно на коней. Роран оглянулся на заросли в последний раз, чтобы убедиться, что они ничего не забыли, и осадив коня, направил скакуна вперед – во главу группы всадников.

И вместе они выскочили из-под тени деревьев далеко от ложбины, продолжая тем самым свое, казалось бы, бесконечное путешествие в Эроуз. Что он будет делать, как только они доберутся до города, Роран не имел ни малейшего представления.

Идя по лагерю варденов, Эрагон разминал плечи, пытаясь избавиться от назойливой боли в шее – последствие тренировочного боя с Арьей и Блёдхгармом.

Взобравшись на небольшой холм, стоявший словно одинокий остров среди моря палаток, он уперся руками в бока и замер, любуясь пейзажом. Перед ним расстилался сверкающий в сумерках простор озера Леона, отражающий оранжевые огни лагеря в своих волнах. Дорога, по которой двигались вардены пролегала между палатками и берегом: широкая полоса, мощенная камнем и залитая цементным раствором, была построена, как сказал ему Джоад, задолго до того как Гальбаторикс уничтожил всадников. Четверть мили севернее находилась маленькая приземистая деревня, расположенная рядом с водой; Эрагон знал, жители вовсе не рады военному лагерю на их пороге.

'Ты должен научиться… видеть, то на что ты смотришь.'

После того как Эрагон покинул Белатону, он потратил много часов обдумывая совет Глаэдра. Он не был уверен, что именно имел в виду дракон, а так как Глаэдр отказался говорить что-либо еще после своего загадочного заявления, Эрагон решил истолковать его поручение в буквальном смысле. Он действительно стремился смотреть на все что находилось перед ним, каким бы маленьким и незначительным это не казалось, и понять смысл того, на что смотрит.

Он пробовал, однако чувствовал, что его идея с треском провалилась. Куда бы он ни посмотрел, везде он подмечал каждую мелочь, но все равно был уверен, что есть что-то, что не доступно его пониманию. К сожалению, он редко понимал то, что видел. Так же, как он не понимал того, почему не было дыма из трех труб в домах рыбацкой деревеньки.

Несмотря на ощущение, что всё это тщетно, усилия оказались полезными хотя бы в одном отношении: Арья не побеждала его каждый раз, когда они скрещивали клинки. Он наблюдал за ней с удвоенным вниманием, изучая ее, как оленя во время охоты и, как следствие, он выиграл несколько поединков. Тем не менее, он до сих пор уступал ей во владении мечом. И он не знал, ни того чему ему нужно учиться, ни того кто смог бы научить его, быть таким же искусным фехтовальщиком, как она.

'Возможно, Арья права, и опыт лучший наставник, который может помочь мне теперь, – размышлял Эрагон. – Опыт требует времени, а времени всё меньше. Мы будем в Драс-Леоне в ближайшее время, а затем и в Урубаене. В лучшем случае несколько месяцев и мы столкнёмся лицом к лицу с Гальбаториксом и Шрюкном.'

Он вздохнул и потер лицо, пытаясь увести мысли в другое, менее тревожное, направление. Всегда он возвращался к тем же сомнениям, переживая, как собака с мозговой косточкой, и это только усиливало все его тревоги.

Все еще размышляя, он продолжал спускаться с холма. Он бродил среди темных палаток, двигаясь по направлению к своим, но уделяя мало внимания точному пути. Как и всегда, ходьба помогала ему успокоиться. Люди, мимо которых он проходил, при встрече прикладывающих к кулак груди и мягко приветствующих его 'Губитель Шейдов', Эрагон вежливо кивал.

Так он прогуливался в течение четверти часа, останавливаясь и взвешивая свои мысли, когда пронзительный тон женщины, описывающей что-то с большим энтузиазмом, прервал его размышления. Заинтересованный, он двинулся к палатке, которая стояла отдельно от остальных, у основания корявой ивы, единственного дерева, которое армия не срубила на дрова.

Там, под кроной ветвей, он увидел самую странную из вещей, что когда-либо видел.

Двенадцать ургалов, включая их военачальника Нар Гарцвога, полукругом сидели возле небольшого пылающего костра. Кошмарные тени плясали на их лицах, подчеркивая их густые брови, широкие скулы и массивные челюсти, а также оттопыренные рога, которые росли из их лбов, спин и по обеим сторонам головы. Ургалы были полуобнажены; с голой грудью, кожаными манжетами на запястьях и ткаными ремнями, которые они носили, перекидывая от плеча до пояса. Несмотря на их огромные размеры – ни один из них не был меньше шести футов – на отдыхе они выглядели слегка по-ребячески.