слегка прикрытым тяжелыми веками.

Он наклонился к ее голове и прижал свою бровь к ее брови на несколько секунд, обнимая ее острую морду. 'Да, – произнес он наконец. – И ты тоже должна отдохнуть после целого дня полетов. Спи, и увидимся утром'.

Она благодарно ему подмигнула.

В своей палатке Эрагон зажег единственную свечу для комфорта. Затем он разулся и сел на койку, подвернув под себя ноги. Он замедлил дыхание и позволил своему разуму открыться и расшириться, направляя его наружу, чтобы тронуть все живые существа вокруг него: от червей и насекомых в земле, до Сапфиры и воинов варденов, и даже до нескольких находящихся поблизости растений, энергия от которых была бледная и еле заметная по сравнению с горящим блеском даже самого маленького животного.

Долгое время, он сидел там, освобожденный от мыслей, познавая тысячи чувств, отчетливых и проницательных, ни на чем не концентрируясь, но следя за ровным дыханием при вдохе и выдохе.

Вдалеке он услышал разговор мужчин, стоящих вокруг караульного костра. Ночной воздух переносил их голоса дальше, чем они ожидали, достаточно далеко, чтобы его острый слух разобрал каждое слово. Он смог бы также хорошо почувствовать и прочитать их мысли, но вместо этого, он предпочел уважать их личную частную жизнь и просто слушать.

Человек с глубоким голосом говорил: – и то, как они воротят носы от тебя, как будто ты ниже плинтуса. Половину времени, они не будут даже говорить с тобой, когда ты задашь им дружественный вопрос. Они только развернутся и уйдут.

– Да, – сказал другой мужчина. – А их женщины прекрасны, как статуи и вдвое привлекательней.

– Это потому, что ты просто уродливый ублюдок, Сверн.

– Не моя вина, что мой отец соблазнял доярок, куда бы он ни пошел. Кроме того, вряд ли в этом их вина; с такими лицами как у вас, вы будете сниться детям в кошмарах.

Воин с глубоким голосом проворчал; потом кто-то кашлянул и плюнул, и Эрагон услышал шипение, раздавшееся от костра.

Третий выступающий вступил в разговор: – Я люблю эльфов не больше, чем вы, но они нужны нам, чтобы выиграть эту войну.

– А что, если они пойдут против нас, после всего этого? – спросил мужчина с глубоким голосом.

– Слушайте, слушайте, – добавил Сверн. – Посмотрите, что произошло в Кевноне и Гиллиде. Ни все его люди, ни вся его сила, ни Гальбаторикс все еще не смогли остановить их нашествие на крепости. '

– Возможно, он просто не старался, – предположил третий.

Затем последовало довольно долгое молчание.

Тогда человек с глубоким голосом сказал:- У меня возникла неприятная мысль… произойдет это или нет, я не знаю как мы остановим эльфов, если они захотят восстановить свои прежние территории. Они быстрее и сильнее нас, и к великому сожалению, все эльфы могут использовать магию.

– Да, но у нас есть Эрагон, – возразил Свен. – Он в одиночку может прогнать их обратно в их леса, если захочет.

– Он? Ха! Он больше похож на эльфа, чем на свою плоть и кровь. Я бы рассчитывал на его благосклонность не больше, чем верю ургалам.

Третий человек снова заговорил: – Вы заметили, он всегда свеже выбрит, независимо от того, как рано мы встаем?

– Должно быть он используется магию.

– Он идет вразрез с естественным порядком вещей. И это не единственное заклинание, которое используется теперь. Они заставляет нас спрятаться где-нибудь в пещере и позволить волшебникам уничтожить друг друга без какого-либо вмешательства с нашей стороны.

– Я, кажется, не помню чтобы ты жаловался, когда целители использовали заклинание вместо пары щипцов, чтобы удалить ту стрелу из твоего плеча.

– Возможно, но стрела никогда бы не попала в мое плечо, если бы не эта битва с Гальботориксом. Это все Эрагон и его магия наделали столько беспорядка.

Кто-то фыркнул. – Верно, но я бы поставил последний грош, если бы он у меня был, из-за Гальботорикса или нет, вы все равно умрете от пущенной вам в спину стрелы. Вы ничего не умеете делать, кроме как сражаться.

– Между прочим, Эрагон спас мою жизнь в Фейнстере, – сказал Сверн.

– Да, и если ты снова расскажешь эту историю, у меня будет несварение желудка на целую неделю.

– Ну, он сделал…

Снова наступила тишина, которую прервал мужчина с глубоким голосом: – Нам нужно что-то, чтобы защитить себя. Вот в чем проблема. Мы находимся во власти эльфов, волшебников – наших и их – и всех остальных странных существ, которые бродят по земле. Это все хорошо и замечательно для таких как Эрагон, но нам повезло меньше. Что нам нужно – это…

– Что нам нужно, – сказал Сверн, – это Всадники. Они бы привели мир в порядок.

– Пфф. Без драконов? Всадник не может существовать без дракона. Кроме того, мы все равно не сможем защитить себя сами, это и беспокоит меня. Я не ребенок, чтобы прятаться за маминой юбкой, но если из темноты появятся Шейды, мы не сможем помешать им оторвать наши головы.

– Это напоминает мне… ты слышал о лорде Барсте? -спросил третий человек.

Сверн согласился: – Я слышал, что он съел свое сердце после всего.

– О ком вы? – спросил человек с глубоким голосом.

– Барст…

– Барст?

– Ну знаешь, дворянин с недвижимостью в Гиллиде…

– Разве это не он ехал на лошади в Рамр назло…

– Да, это – он. Так или иначе, он едет в эту деревню и приказывает, чтобы все люди присоединились к армии Гальбаторикса. Только, люди отказываются, и нападают на Барста и его солдат.

– Смело, – заявил человек с глубоким голосом. – Глупо, но смело.

– Ну, Барст был умнее их. Он расставил лучников, перед тем, как вошел в деревню. Солдаты убили половину жителей, а остальных оставили на волосок от смерти. Не удивительно. Потом Барст нашел лидера – человека, который начинал борьбу – взял его за шею и голыми руками оторвал ему голову!

– Нет.

– Как цыпленку, а что еще хуже – он приказывает заживо сжечь всю семью этого человека.

– Барст должен быть столь же сильным как ургал, чтобы оторвать голову человеку, – сказал Сверн.

– Возможно есть какая-то уловка.

– Может, магия? – спросил человек с глубоким голосом.

– По всеобщему признанию, он всегда был очень-очень сильным и умным. Когда он был еще молодым юношей, он сказал, что убил раненного быка одним ударом кулака.

– По-моему, все еще похоже на магию.

– Это потому, что ты в каждой тени видишь злых волшебников.

Воин с глубоким голосом хмыкнул, но ничего не сказал.

После этого люди разошлись на свои патрулируемые участки, и Эрагон больше ничего от них не услышал. В любое другое время их разговор, возможно, встревожил его, но поскольку он медитировал, то оставался невозмутимым, хотя он попытался запомнить, что они сказали, чтобы позже рассмотреть это как следует.

Как только его мысли пришли в порядок, и он почувствовал себя умиротворенным и расслабленным, Эрагон вновь блокировал свое сознание, открыл глаза и принялся медленно растирать ноги, восстанавливая работу мышц.

Краем глаза он заметил пламя свечи и около минуты наблюдал за ним, с восторгом наблюдая за пламенными метаморфозами.

После Эрагон прошел к месту, где лежали седельные сумки Сапфиры, достал перо для письмо, кисть, пузырек чернил и листы пергамента, которые он взял у Джоада несколькими днями раньше, а заодно и