заваливая Эрагона на землю.

Эрагон вздохнул, когда приземлился на спину, и воздух вырвался из груди. Он смотрел в небо и схватал воздух ртом, но его живот был похож на камень и Эрагон не мог наполнить легкие воздухом. Красные пятнышки плясали перед ним, и в течение нескольких секунд, Эрагон думал, что потеряет сознание. Позже его мышцы расслабились, и он стал шумно втягивать в себя воздух.

Как только в его голове прояснилось, он медленно поднялся на ноги, пользуясь Брисингром как опорой. Он облокотился на меч, стоя как сгорбленный старик, ожидая, когда боли в животе прекратятся.

– Ты обманула, – сказал он сквозь стиснутые зубы.

– Нет, я использую слабость моего противника. Есть разница.

– Ты думаешь… это слабость?

– Когда мы боремся – да. Хочешь продолжить?

Он согласился, выдернув Брисингр из дерна и подойдя туда, откуда начал, и поднял свой меч.

– Хорошо, – сказала Арья. Она заняла такую же позу, как у него.

На сей раз Эрагон был намного осторожнее, когда согласился с нею, и Арья не осталась в том же самом месте. Она двинулась осторожными шагами, а её ясные, зеленые глаза не оставляли его.

Она дернулась, и Эрагон вздрогнул.

Он понял, что задерживал своё дыхание и заставил себя расслабиться.

Еще один шаг вперед и затем он напал со всей своей скоростью и мощью.

Она заблокировала его выпад к ребрам и ответила ударом в его открытую подмышку. Притупленный край ее меча скользнул по задней части его свободной руки, царапнув по броне нашитой на его рукавицу, когда он отбил лезвие прочь. В тот момент туловище Арьи было открыто, но они были слишком близки для Эрагона, чтобы эффективно нанести режущий удар или укол.

Вместо этого, он сделал выпад в её грудину навершием меча, думая сбить её на землю, как она это сделала с ним.

Она крутанулась в сторону, и клинок рассек пространство там, где она была, в то время как Эрагон пролетел вперед.

Не зная, как это произошло, он обнаружил себя стоящим неподвижно с одной рукой Арьи обвитой вокруг его шеи, а прохладная, скользкая поверхность её очарованного лезвия, прижималась к боковой стороне его горла.

Сзади него Арья шепнула ему в правое ухо. – Я могла бы отрезать твою голову так же легко, как сорвать яблоко с дерева.

Тогда она выпустила его и оттолкнула. Сердитый, он обернулся и увидел, что она уже ждёт его со своим мечом на изготовки, полная решимости.

Поддавшись своему гневу, Эрагон бросился к ней.

Они обменялись четырьмя ударами, каждый новый страшнее предыдущего. Арья ударила первой по его ногам. Он парировал и резким крестообразным движением попытался достать до ее талии, но Арья увернулась от Брисингра. Не позволяя ей ответить, он упорно преследовал Арью петлеобразными хитрыми махами, которые она блокировала с обманчивой непринужденностью. Потом она наклонилась и легким прикосновением, как крылья колибри, провела своим мечом по его животу.

Арья сохраняла позицию, как до их столкновения, ее лицо было в дюймах от его. Ее лоб блестел, и щеки ее пылали.

С преувеличенной заботой, они разошлись.

Эрагон поправил свою тунику, потом присел на корточки рядом с Арьей. Ярость схватки все еще жгла его, не давая сосредоточиться.

– Я не понимаю, – сказал он.

– Ты привык сражаться с солдатами Гальботорикса. Они не соответствуют твоему уровню, поэтому ты ведешь себя рискованно, что в противном случае привело бы к твоему проигрышу. Твои атаки слишком очевидны – ты не должен полагаться на грубую силу – и поэтому ты стал слабым в защите.

– Ты мне поможешь? – спросил Эрагон. – Ты будешь упражняться со мной когда сможешь?

Она кивнула. – Конечно. Но когда я не смогу, то иди к Блёдхгарму за помощью. Он владеет клинком так же хорошо, как и я. Практика – вот что тебе нужно, практика с подходящим партнером.

Эрагон только открыл рот, чтобы поблагодарить ее, когда почувствовал присутствие другого сознания в своей голове, полного глубокой меланхолии: печаль была столь огромной, что у Эрагона напряглось горло, и цвета мира потеряли свой блеск. И медленным, низким голосом, прилагая большие усилия, как будто это было борьбой, золотой дракон Глаэдр сказал:

'Ты должен научится… видеть то, на что ты смотришь.'

Тогда чувство вмешательства исчезло, оставив после себя черную пустоту.

Эрагон посмотрел на Арью. Она выглядела так же, как и он; она тоже слышала слова Глаэдра. Вдали, Блёдхгарм и другие эльфы суетились и перешептывались и бормотали, пока с краю дороги Сапфира вытянула шею, пытаясь посмотреть в сумки, привязанные к ее спине.

Они все услышали понял Эрагон

Вместе он и Арья поднялись с земли и подбежали к Сапфире, которая сказала: – 'Он не ответит мне; где бы он ни был, он вернулся; но он не будет слушать никого кроме своей печали. Вот смотри…'

Эрагон объединил свои мысли с Сапфирой и с Арьей, и втроем они обратились к сердцу сердец Глаэдра, лежащему в седельной сумке. То, что осталось от дракона, чувствовало себя лучше, но его разум по- прежнему был закрыт для общения, его сознание, вялое и безразличное, осталось таким же с тех пор как Гальботорикс убил его всадника, Оромиса.

Эрагон Сапфира и Арья попытались разбудить дракона. Тем не менее, Глаэдр стойко игнорировал их, обращая на них не больше внимания, чем пещерный медведь во время спячки обращает внимание на мух летающих вокруг его головы.

Хотя Эрагона не покидала мысль, что безразличие Глаэдра было не таким глубоким, как казалось, учитывая сказанное им.

Все трое признали своё поражение и отошли. Когда Эрагон вернулся в свое сознание, Арья сказала: – Возможно, если бы мы могли прикоснуться к его Элдунари…?

Эрагон вложил Брисингр в ножны, затем прыгнул на переднюю лапу Сапфиры и потянул седло, прикрепленное к ее спине. Он повертелся на месте, работая над застежками седельных сумок.

Он расстегнул одну застежку и начал расстегивать другую, когда медный рог зазвучал, призывая всех двигаться дальше. Огромный караван людей и животных потянулся вперед, продвигающейся медленно в начале, а затем становящийся более уверенным в ходьбе.

Эрагон взглянул на Арью. Она решила его дилемму, махая и говоря: – Вечером, мы поговорим вечером. Иди! Лети как ветер!

Эрагон быстро закрепил застежки, затем подвигал ногами по обеим сторонам седла, и затянул их туже, чтобы он не упал во время полета.

Потом Эрагон сел, и Сапфира, с радостным ревом, выскочила на дорогу. Люди под ней съежились, а лошади понеслись, когда она развернула свои крылья и захлопала ими, улетая от жесткой, недружелюбной земли, вверх, к небесам.

Эрагон закрыл глаза и задрал голову вверх, радуясь, что наконец-то оставил Белатону. Проведя неделю в городе и ничего не делая, кроме отдыха и еды, он стремился возобновить путешествие к Урубаену.

Когда Сапфира выровняла полёт, Эрагон спросил: – 'Ты думаешь Глаэдр восстановится?'

'Он никогда не будет таким как прежде.'

'Нет, но я надеюсь, что он найдет способ преодолеть свое горе. Мне нужна его помощь, Сапфира. Есть еще так столько много вещей, которых я еще не знаю. Без него мне не у кого спрашивать.'

Она молчала какое-то время, было слышно только хлопанье её крыльев. – 'Мы не можем его торопить, – сказала она. – Он пострадал худшим способом из всех существующих. Прежде чем он сможет помочь нам, он должен решить, что он хочет продолжать жить. Пока он не решит, наши слова не найдут его.'