—
Никто ничего
н
е знает, — поспешил успокоить женщину Хаблак. — Ваш бывший постоялец погиб, и мы расследуем обстоятельства его смерти.
Женщина вздохнула почему-то с облегчением: бывает же такое, ей легче было воспринять известие о смерти человека, чем разочароваться в нем.
—
Другое дело, — сказала она, — а я подумала…
Что именно она подумала, Хаблак уже знал, потому
и переспросил:
—
Значит, говорите, респектабельный… И в чем это проявлялось?
—
Солидных людей сразу видно. Даже по оде
ж
де.
«Ну, — мысленно возразил Хаблак, — это уж дудки.
Теперь и грабитель в японском вельвете пижонит».
—
Вероятно, Манжула вел себя тихо, утром шел на работу, вечером отдыхал?
Дежурная немного подумала и предположила:
—
Мне почему-то показалось — он в отпуске. Приехал в Киев отдыхать, так как никуда не спешил и вставал поздно. Иногда полдня в номере просиживал.
—
Не расспрашивали: как он себя чувствует в Киеве, не скучает ли?
—
Был разговор. Когда-то сел он тут, где вы сейчас. Немного разговорились, сказал: нравится мне ваш город, с удовольствием переехал бы, потому что у нас, в Одессе, летом пыльно и курортники надоедают. И еще сказал: за
н
имается в Киеве каким-то делом
.
Я догадалась — ученый или художник, ведь во всем заграничном, и очень хорошо пахло от него.
—
Теперь пахнуть так каждый может: на Крещатике вон парижский одеколон продают
…
Дежурная сурово поджала губы, Спросила
:
—
Почему же от вас так не пахнет? Вы можете заплатить за парижский, а я, извините, нет.
—
И я не могу, — честно согласился Хаблак. Представил: флакон парижского одеколона — чуть ли не велосипед для Степашки, так на что же стоит потратиться? — А гости к Манжуле ходили?
—
Женщин имеете в виду? — хитро прищурилась дежурная.
—
Не только. Мужчин также.
—
Все бывает, — махнула рукой. — Есть девушки, которые по номерам бегают. Но ведь у нас строго: до одиннадцати часов…
—
И к Манжуле бегали?
—
Не припомню. Однажды, правда, компания завалилась. Он утром объяснил: в ресторане познакомились, вот и пригласил к себе на шампанское. Двое мужчин с девушками. Сидели до половины первого, я ему звонила, чтоб гостей выпроваживал.
—
Подождите, и один из этих гостей — высокий и лысоватый? Нос приплюснутый, как у боксера, лицо скуластое? Похожий на армянина? Лет пятидесяти?
Дежурная, раздумывая, покачала головой:
—
Да нет… — Потом припомнила и ответила уверенно: — Молодые, лет по тридцать. Я еще удивилась: такой солидный человек — и с молодыми… Но, — презрительно выпятила губы, — я уже ничему не удивляюсь. Девушки с парнями были, красивые девушки, хотя и такие… Ну кто из порядочных девушек к незнакомому человеку в номер пойдет? А он выпил, раскис, ну и пригласил…
—
Утром небось извинялся?
Я же говорю: совесть еще имел. Другие напьются, скандалят, и ты же виновата, а Манжула все-таки совесть имел — образованного человека издали видно.
—
А днем? — начал зондировать Хаблак. — Приходили к нему коллеги?
—
Конечно, не на хуторе же…
—
И кто же?
—
Ну, приходили какие-то мужчины. Раз или два, меня это не интересовало. Тут, знаете, столько народу
ходит.
Приезжают, уезжают, посетители, компании. Нам в это вмешиваться нельзя. Лишь бы ночью был порядок.
—
Как часто вы дежурите?
—
Раз в трое суток.
«Расспросить еще двух дежурных», — отметил про себя Хаблак.
Видно, женщина угадала его мысли, так как посоветовала:
—
А вы еще с Ниной поговорите. Горничная, убирает в номерах. Они иногда больше нас знают, Да еще дежурных расспросите, моих сменщиц.
—
Нина тут?
—
Куда денется!
Дежурная поднялась, и Хаблак пошел за ней по коридору. Остановилась у открытых дверей, за которыми гудел пылесос. Дежурная позвала горничную
— и Нина вышла, пожилая женщина в белом халате и такой же белоснежной косынке, вероятно, поэтому показалась Хаблаку не горничной, а медсестрой, не хватало разве только красного креста на косынке. И глаза у нее были усталые и добрые, как у настоящей медсестры.
—
Вот товарищ из милиции, хочет поговорить, — отрекомендовала его дежурная, но не ушла, видимо, разговор интересовал ее и не хотела. оставить их наедине.
—
В семнадцатом сейчас кто-то живет? — спросил Хаблак.
—
Сегодня уехали, — ответила дежурная. — Двое из Москвы, ревизоры.
—
Выходит, номер свободен?
—
Я там еще не прибрала, — предупредила Нина. — Не успела.
—
А можно туда?
Горничная вопросительно взглянула на дежурную.
—
Вообще не положено… — начала нерешительно.
—
Я могу договориться с директором.
—
Зачем? У Нины есть ключи.
Дежурная тут же взяла с тумбочки связку ключей.
—
Открыть? спросила она. — Проводи в семнадцатые — приказала дежурная и первая направилась к номеру. Она дождалась, пока горничная открыла двери люкса, и уже собиралась войти туда, но Хаблак придержал ее за локоть.
—
Благодарю, — сказал вежливо, но твердо, — наверно, у вас дела… Не смею задерживать.
Дежурная удивленно посмотрела на него:
де
могла поверить, что ее так бесцеремонно устраняют. А Хаблак, пропустив вперед горничную, пошел за ней не оглядываясь, и дежурная, раздраженно пожав плечами, возвратилась в холл.
В номере царил беспорядок
,
на столе
и полу
валялась оберточная бумага и обрывки шпагата
,
на подоконнике стояла недопитая бутылка вина, а рядом с холодильником пустые бутылки от воды, на кое-как прикрытых кроватях лежали смятые подушки.
Горничная нерешительно остановилась посреди первой комнаты, служившей
Вы читаете Взрыв
