– А что они имеют против техники? – спросила Тина, когда энбоно успокоились.
– После исчезновения Злого Императора, будь он… – Тлемлелх покосился на ухмыляющегося Лиргисо и запнулся. – Еще в ту древнюю эпоху мы отвергли технику. В Могндоэфре она используется при необходимости, под контролем Корпорации Хранителей Знания, но проявлять к ней интерес не принято.
– Почему?
– Техника – это зло, ибо она помогла Злому Императору совершить его непостижимые для рассудка злодеяния.
Теперь уже рассмеялась Тина, и энбоно уставились на нее в недоумении: они в первый раз видели ее смеющейся.
– Что вас так очаровательно развеселило, изумительная кхей-саро? – спросил Лиргисо.
– Сходство заблуждений. Я-то думала, что такие бредовые идеи популярны только у моей расы! Приписывать всю ответственность технике и объявлять ее злом, в то время как техника – это всего лишь неживые предметы, которые мы создаем и используем для своих целей… Сами по себе предметы не могут быть ни злом, ни добром. А жить без техники не очень-то удобно.
– Наши расы при всех различиях достаточно похожи, кхей-саро. Не случайно патрон, когда ему понадобилось убежище, выбрал человеческое тело.
– Но разве техника не зло? – Тлемлелх растерянно пошевелил слуховыми отростками.
– Тебе понравилось летать на аэрокаре? – спросила Тина. – Это техника!
– Так и быть уж, раскрою один маленький секрет, – Лиргисо прикоснулся к ее руке легким поглаживающим движением. – Наша организация на протяжении последних веков прививала и культивировала это заблуждение, поэтому не удивляйтесь тому, что Тлемлелх так забавно реагирует.
– Обеспечивали себе преимущество? – хмыкнула Тина.
– Что делать, кхей-саро, каждый старается обеспечить себе преимущество. Вы, например, не даете мне оружие, хотя я готов пообещать, что не использую его против вас.
Тлемлелх фыркнул и пробормотал:
– Пообещать-то ты, Лиргисо, можешь все, что угодно…
Когда Изумрудное солнце добралось до зенита, они устроили привал. От деревьев с пластинчатыми выростами на ветках исходил острый травяной запах. Вокруг вертелись птицы с кожистыми крыльями и хвостами, как у древних самолетов, которые Тина видела на картинках. Птицы всячески давали понять, что тот, кто зазевается, останется без куска. Одна из них схватила отброшенную Тлемлелхом жестяную банку из-под фруктового ассорти, другие погнались за ней, ругаясь на птичьем языке.
– Тлемлелх, заставь свои несравненные мозги самую малость поработать! – с досадой прошипел Лиргисо. – Может, тогда тебе расхочется швыряться мусором.
– А ты рассчитываешь, блистательный Лиргисо, что Клан Властвующей простит тебе ту пикантную шутку, если ты не станешь мусорить на девственно прекрасной харлийской территории?
– Да при чем здесь это, болтун несчастный? – Треугольное лицо Лиргисо скривилось в гримасе. – Мы должны прятать следы своего присутствия, если не хотим проблем! Кхей-саро, это серьезно. Банки и бутылки надо закапывать, иначе нас могут поймать. У харлийских энбоно таких нет. Если мы кое-какую технику все же используем, в том числе в пищевой промышленности, то наивные харлийцы отвергают ее всецело, как и множество других приятных вещей.
Тлемлелх испуганно свернул слуховые отростки.
– Понятно, – отозвалась Тина.
Дернув за хвост самую наглую птицу – та вперевалку отбежала в сторону и обиженно закричала, – она сгребла в кучу остатки трапезы, достала из набора инструментов компактную лопатку и вонзила в землю.
– Лиргисо, а неги, которые работают на заводах, тоже посвящены в ваши планы? – спросила она между делом.
– О, что вы, кхей-саро… Они искренне считают, что трудятся ради освобождения негов от гнета энбоно. Для них мы придумали весьма трогательную легенду: якобы на одной из планет… м-м, как бы поделикатней выразиться, чтобы Тлемлелха не расстроить… обработанных патроном, небольшое поселение негов все же уцелело. И оттуда прислали на Лярн эмиссаров, которые должны помочь нашим негам сбросить ярмо. Естественно, язык тех негов за прошедшие века изменился настолько, что им приходится пользоваться специальными приборчиками для перевода. А то, что производится на заводах, якобы нужно инопланетным братьям для организации вторжения на Лярн.
– Кстати, что там производится?
– Много чего разного, изумительная кхей-саро. Боюсь, вам станет скучно, если я начну перечислять. Не все сразу, хорошо? Я не хочу, чтобы вы слишком быстро решили, будто я вам больше не нужен.
Вскоре после полудня они наткнулись на неширокую, мощенную неровным желтоватым камнем дорогу. Пересекли ее и дальше шли молча, стараясь держаться под прикрытием деревьев. Видимо, в этих местах поселения энбоно все-таки есть.
– Вот это неплохо получилось… Жаль, у меня сейчас не те вкусовые рецепторы, чтобы в полной мере насладиться сснагой, – в очередной раз отведав своего коктейля, сообщил Аделе Гуннар Венлеш, в недалеком прошлом Виллерт Руческел.
Адела про себя ухмыльнулась: он в первый раз проговорился, что не получает такого уж неземного кайфа от этого пойла.
– Я начал монтаж установки для пересадки сознания, – сделав еще один глоток сснаги, сказал Гуннар.
– Для меня?
Ее сердце екнуло и зависло в пустоте: это слишком хорошо, чтобы сразу поверить!
– Для тебя и для себя. Возможно, нам придется бежать с Валгры… в ближайшее время.
– Что случилось?
Аделу удивило страдальческое выражение его породистого лица, которое на секунду показалось ей неимоверно старым и измученным.
– Я же тебе говорил. Он здесь, на Валгре. Шарит по Сети, лезет во все дыры… Если дойдет до бегства, мне придется бросить самое дорогое, самое сокровенное! Проклятый дурак Генлаор, нет ему прощения…
– Все настолько хреново? – Она чуть-чуть испугалась, так как первый раз видела Виллерта в таком состоянии, и попыталась подбодрить его грубовато-доверительным вопросом – на мальчиков из улья это действовало безотказно.
– Да. Кроме того, из-за бури я никак не могу получить сообщение от наших деловых партнеров с Лярна. С тех пор как ты заслала туда киборга, у меня сердце не на месте!
Адела виновато потупилась. Это тоже была игра, но некоторое смущение она испытывала: действительно сглупила.
– Ты сейчас останешься здесь, – заговорил Гуннар-Виллерт, допивая сснагу и морщась. – Ты слишком много знаешь и, если он догадается нажать на тебя, сразу все выболтаешь. – Адела протестующе вскинула голову, но он повысил голос, не давая перебить. – Немного подождем, я не хочу просто так взять и бросить дело всей моей жизни.
– Гуннар, мы что-нибудь другое найдем, – ей хотелось его утешить. – У нас будет новое дело, такое же прибыльное, как контрабанда с Лярна.
– Контрабанда с Лярна! – с едкой горечью передразнил Гуннар. – Что ты понимаешь… Такие, как ты, никогда ничего не понимают!
Этот упрек задел ее за живое: Аделе приятно было сознавать свое если не внешнее, то по крайней мере умственное превосходство над подавляющим большинством людей, она никогда не упускала случая показать, что понимает гораздо больше, чем остальные, и вдруг – такое обвинение! Да еще от мужчины, в которого она отчаянно, по-девчоночьи влюблена…
– Я понимаю, что ты совсем расклеился, – буркнула она сердито.
– Твое счастье, что ты не знаешь всего, что знаю я!
У Аделы от его тона мурашки по коже поползли. Окинув взглядом нежно-голубую комнату с хромированным баром во всю стенку (бар ее не привлекал – Гуннар держал там разнообразную лярнийскую
