дрянь, из которой стряпал свои коктейли), она зябко запахнула пижаму.
– Если я останусь тут, мне нужна нормальная одежда… и нормальные напитки, сснагу я не пью.
– Все будет, – рассеянно отозвался он, думая о чем-то своем, тревожном и невеселом. – Монтаж установки – это не так быстро, как хотелось бы. Пока все узлы будут изготовлены… Я заказываю их эксклюзивно, на разных предприятиях. Еще и за конфиденциальность приходится втридорога переплачивать. И потом надо ликвидировать специалистов, которые смонтируют ее у меня на яхте.
– Ну, пока они возятся, я подыщу какую-нибудь здоровую красивую девку, с которой поменяюсь телами!
– Ты будешь сидеть здесь, – строго возразил Гуннар. – Я сам подыщу что-нибудь подходящее, но это вариант на крайний случай. Я все-таки надеюсь заманить его в ловушку и если не уничтожить полностью, то хотя бы покалечить… Я не хочу потерять Лярн.
Адела промолчала. Ей хотелось избавиться от озомы, стать красивой, послать подальше и осточертевшую захолустную Валгру, и дорогой сердцу Гуннара Лярн, пусть работа с лярнийской контрабандой и приносит неплохие доходы. Она давно мечтала побывать на Ниаре, окунуться в тамошнюю жизнь… Но говорить об этом своему покровителю она не стала: опять выдаст сентенцию насчет того, что она, мол, ничего не понимает.
– Грезишь наяву? – усмехнулся он, поглядев на нее. – Хочешь сменить тело? Ты еще не знаешь, что такое «синдром переселения»! Это хуже, чем любой другой недуг, который ты способна вообразить. А сам процесс перезаписи еще хуже синдрома, особенно если находишься в сознании. Обычно перед тем, как включить установку, я принимаю какой-нибудь легкий наркотик, и все равно это ни с чем не сравнимая пытка.
Адела молча смотрела на пустой бокал из-под сснаги на краю столика. Пытка – жить с такой внешностью, как у нее. Это Виллерт-Гуннар ни черта не понимает! Ради перемены облика она готова на все.
Словно прочитав ее мысли, он осуждающе покачал головой, встал и направился к бару.
– Гуннар, откуда у тебя взялась эта установка? Секретные военные разработки или изобретение какого-нибудь гениального психа?
– Ни то ни другое, – он неторопливо начал смешивать новый коктейль. – Наследие одной древней цивилизации.
– Вот оно как… А ведь если у тебя в кармане такая штука, можно жить вечно, просто переселяясь из тела в тело, – Адела хохотнула. – С этой хреновиной только ты сам умеешь работать?
– Я сам… и кое-кто из моих ближайших лярнийских помощников, я обучил их на всякий случай. Тебя тоже обучу, но потом.
– С такой штукой можно всю Галактику вверх тормашками перевернуть. Да мы хоть пиратством займемся, хоть чем угодно, и тогда ну его, этот Лярн!
Она чувствовала, что теряет над собой контроль – как будто скользит по наклонной обледенелой поверхности и не может остановиться, иногда с ней происходило такое в припадке эйфории. Ее собеседник, колдуя над напитком, посматривал на нее расстроенно и неодобрительно.
Населенная дремучей деревенщиной и сулламами харлийская территория сверкала, словно драгоценный камень в сосуде с отравленной водой: красивые переливы завораживают взгляд, но стоит погрузить туда руку, и ты пропал. Так же и все эти чудесные рощи и долины, которые приводили Тлемлелха в восторг игрой красок, ароматов и изумрудного солнечного света, таили в себе множество явных и неявных опасностей.
Однажды они наткнулись на полусгнившие останки суллама в траве – старого и крупного, судя по размерам бугристого серо-белого панциря, покрытого коричневыми шишками наростов-паразитов. С одной стороны, это радовало: раз ценный панцирь до сих пор не прибрали к рукам – значит, никто здесь не ходит, а с другой – находка свидетельствовала о том, что в окрестностях водятся сулламы. Живые.
Несколько раз им пришлось обходить скоплениякое-как сляпанных неряшливых глинобитных сараев – деревни негов или семейства приземистых деревянных строеньиц под общей крышей – деревни чливьясов. Полуживотные возделывали плантации и огороды, от которых тоже надо было держаться подальше, поскольку там торчали сторожевые вышки.
Тлемлелх не мог без содрогания думать о том, что будет, если их схватят. Вряд ли дело ограничится Флассом, даже для него: его подвергнут пыткам только за то, что он попался вместе с Лиргисо. После того знаменитого дипломатического скандала четырехлетней давности… Фракция Рачителей Жемчужных Россыпей затеяла тогда мирные переговоры с Кланом Властвующей, поскольку ее члены были заинтересованы в поставках аганфа из Харла. Фракция Бриллиантового Острия, к которой принадлежал Лиргисо, была против: она держала монополию на аганф в Могндоэфре. Пограничная война к этому времени в достаточной степени истощила Харл, и его иерархи склонялись к миру.
Рачители Жемчужных Россыпей сумели заручиться поддержкой большинства в Собрании Блистающих Представителей, и в Харл отправилась делегация. Вошли в нее также представители других влиятельных фракций, в том числе Лиргисо.
Все складывалось прекрасно для миротворцев, дело шло к заключению договора между Могндоэфрой и Харлом, весьма выгодного для тех, кто был заинтересован в товарообмене. Разумеется, не обходилось без официальных и полуофициальных вечеринок, и вот на одну из них трое почтенных иерархов Клана пригласили Лиргисо и посла из фракции Рачителей Жемчужных Россыпей, который во многом и обеспечил успех переговоров. Неизвестно, какова была первоначальная цель этой встречи. Скорее всего, иерархи стремились добиться хотя бы символического примирения между фракциями, ибо это отвечало их интересам. Тлемлелх подозревал, что сам Лиргисо тоже приложил руку к ее организации, оставаясь в тени, – он это умеет.
Встреча состоялась в апартаментах одного из иерархов, и через некоторое время чинное и благопристойное застолье вылилось в разнузданную оргию. Без участия кхейглы. Лиргисо потом сознался, что подсыпал в вино возбуждающий порошок хлойф, – ну а все остальное он сумел спровоцировать благодаря своему личному обаянию. Не желая нажить новых врагов в Собрании, он вытащил с вечеринки утратившего всякий контроль над собой посла (оставив иерархов предаваться разврату втроем) и предупредил остальных дипломатов, что из Харла пора уносить ноги, лучше бегом. Вскоре могндоэфрийская делегация мчалась к границе, бросив полуживотных-прислужников и большую часть своего багажа. Сидя в седле тьянгара, посол немного опомнился и всю дорогу поносил Лиргисо: он не мог не признать, что его миссия провалилась.
Этот инцидент сделал невозможным примирение с Харлом, и Бриллиантовое Острие осталось при своей монополии на аганф. Посол от фракции Рачителей Жемчужных Россыпей от огорчения ушел во Фласс. Клан Властвующей по случаю пережитого срама погрузился в траур. Трое провинившихся иерархов после публичной порки ушли во Фласс, и многие другие иерархи, которые не участвовали в оргии, добровольно последовали их примеру, ибо не могли вынести постигшего Клан позора. Сама Властвующая в знак скорби сменила свою роскошную резиденцию на другую, не менее роскошную. Тлемлелх так и не понял, в чем тут выражается скорбь, но у жителей Харла специфические обычаи, просвещенным энбоно трудно постичь их логику.
Харл и по сей день пребывал в трауре, и было объявлено, что сие будет продолжаться до тех пор, пока мерзавец Лиргисо не ответит за свое преступление, из-за которого луна спряталась от стыда на темной стороне Лярна (луна спряталась там задолго до скандального дипломатического казуса, но харлийские правители не придавали значения пустяковой нестыковке фактов). Суд Клана Властвующей заочно приговорил Лиргисо к смертной казни. В официальном послании, адресованном Собранию Блистающих Представителей, сообщалось, что казнь будет продолжаться шесть суток и преступнику ни на мгновение не позволят потерять сознание, дабы он в течение всего этого времени страдал и раскаивался в содеянном непотребстве. Тлемлелх ничего против этого не имел, но ведь его тоже не пощадят! Харлийские энбоно не привыкли скрупулезно разбираться, кто виновен, а кто нет.
Еще его тревожили мысли о том будущем, которое его ждет, если они благополучно выберутся из Харла. Его статус раздавлен, он отвергнут Живущими-в-Прохладе. Кроме того, если он в течение пяти лунных циклов не появится и не даст о себе знать, все решат, что он ушел во Фласс, и его имущество будет передано наследникам. Вернуться и жить затворником? Он не хотел вести существование изгоя.
