никого не было.

Я выдохнул,задержанный мной поневоле воздух, боясь спугнуть последний акт действия. Дело в том, что токсин, уже находящийся в организме, и запах полирующего порошка, который применяли в ювелирном деле, вступали в реакцию, вызывая паралич сердца. После начала реакции, весь процесс занимал всего четверть часа. Был неожидан, так как объект, подверженный заражению, начинал чувствовать себя плохо только последние три-четыре минуты. В этот период, процесс был уже необратим.

Все токсины были очень нестабильны. Уже через пол-часа после начала последней стадии они распадались на вполне невинные составляющие, не оставляя ни малейшего следа.

Фиалки тоже были выбраны не случайно. Их летучая фракция, так же не оставляла следа. После того, как всё будет кончено, и начнётся следствие, экзаменовать будет, практически, нечего. Всё на что специалисты смогут указать пальцем, будет бифштекс, очень безвредный к тому времени. Вся еда была предварительно проверена телохранителем, стало быть и здесь не будет подводных камней.

Всё же оставалась небольшая вероятность, что найдётся один дока, который сможет раскопать эту сложную взаимосвязь. Именно поэтому я наблюдал за развитием событий, готовясь сыграть свою партию в финале.

Я почти поравнялся с магазином. Пройдя десяток метров, я остановился напротив банка 'Пополаре Ди Наваро', делая вид, что вожусь с запонкой на левом рукаве рубашки.

Время затягивалось. Я попадал в ситуацию, когда не мог больше оставаться на месте, не вызывая подозрения. Тогда я решил немного вернуться, чтобы с набережной 'полюбоваться' залитым светом средневековым маяком — одной из местных достопримечательностей.

Наконец Витторио со своей прекрасной спутницей вышел из магазина. Ева возбуждённо говорила ему о том, что мечтает о колье, которое им продемонстрировал владелец магазина. Витторио довольно улыбался. Затем они повернулись и, в сопровождении телохранителя, двинулись в обратный путь.

Я пошёл следом за адмиралом и отсчитывал секунды.

Вдруг Витторио остановился, прервав себя на полуслове, поморщился и повернулся к своему телохранителю. Мужчина хотел что-то сказать своему охраннику, но ему не хватило воздуха. Он схватился за сердце и пошатнулся. Охранник рванулся к нему и подхватил своего патрона на руки, не дав ему упасть. Ева в недоумении шагнула назад, прижав к груди цветы. Прохожие останавливались, понимая, что происходит что-то не совсем обычное.

Наступил момент моих заключительных действий. Я поспешил к месту происшествия. Охранник сидел на тротуаре, держа в руках голову адмирала, пытаясь понять что происходит, задавал ему вопросы. Витторио уже не слышал его, он закатил глаза и начал скрести по земле ногами. Я подошёл как раз вовремя. Я тихо сказал, но так, чтобы меня услыхала Ева: 'Он умирает.'

Женщина, вскрикнув, всплеснула руками, отдала мне букет цветов и склонилась над Витторио. Я шагнул назад, прижимая к себе фиалки, и истошно завопил о том, что человек умирает, призывая кого- нибудь срочно помочь ему.

Вокруг начала собираться толпа. Я начал отходить назад, затем повернулся и пошёл прочь, унося с собой цветы.

Охранник сообразил, что толпа народа лишь забирает необходимый адмиралу кислород и стал разгонять любопытных. Витторио вытянулся в последний раз, глубоко вздохнул, выдохнул всё, что у него было в лёгких и окончательно застыл. Послышался истошный женский крик.

Я свернул за угол в одну из узких улочек, уходя всё дальше и дальше от места смерти бравого адмирала. Через два квартала я опустил букет фиалок в мусорный бак.

Через час мусор отсюда заберут, навсегда увозя последнюю улику. Никто и никогда более не узнает о том, что же произошло на самом деле. Просто у человека в расцвете сил вдруг случился сердечный приступ. И всё. Такое бывает редко, но бывает. Ему просто немного не повезло. Если бы медики оказались на месте сразу же, он бы выжил, если бы не толпа, собравшаяся вокруг и так далее, и так далее . . .

На следующий день я купил газету. В ней была заметка о безвременной кончине адмирала, верном сыне города, внёсшим огромный вклад в укрепление мощи государства и тому подобное.

Другая заметка сообщала, что было проведено следствие, которое установило причиной смерти сердечный приступ. И всё. В светской хронике была ещё пара статей, в общем ключе повторявших предыдущие. Разница была только в том, что было больше эмоциональной составляющей. В газете было так же опубликовано соболезнование семье безвременно ушедшего и его невесте Еве.

Мне в Генуе делать было больше нечего. Операция 'Адмирал' закончилась. Мой путь лежал к следующему объекту. Находился он в Вене. Невольно приходил на ум поэтический афоризм: Вена — город вальсов. Мне будет не до вальсов, хотя операция так и будет называться — 'Венский Вальс'.

Вена. Нам было известно, что министр финансов австрийской короны Карл Тирпиц был одной из ключевых фигур в большой игре банкиров группы 'Ассоциация зарубежных консультаций'. Именно такое невинное название носила интересующая нас организация.

В случае исчезновения министра из политической и финансовой жизни, на его пост неминуемо вступал его первый заместитель Уго Шанц. Шанц был человеком, сделанным из того же теста. С уходом одного человека, политика не менялась. Немного терялось влияние на Императора, но при желании это можно было бы исправить. Полагать так у нас были все основания.

Если и новый министр по какой-то причине не мог продолжать свою деятельность, на пост заступал его второй заместитель Клаус Рольф. Этот был человеком из совершенно другой когорты. Молодой, энергичный, он был нацелен на совершенно другие задачи и служил другим идеалам. Немаловажно было и то, что император Франц симпатизировал ему.

Предстояло ликвидировать сначала первого заместителя, затем самого министра финансов. Приходивший в этом случае на пост Рольф устраивал наше командование. Аналитики просчитали, что именно в такой последовательности должны происходить события, и после этого политика Австрии начнёт меняться в нужном направлении. Конечно, кто-то затем будет невидимой рукой слегка направлять её в желаемое русло, но это уже не наша забота.

Я был в Вене уже третий день. Меня звали Гюнтер Мейербахен, и я был мюнхенским свободным журналистом, продающим свои статьи разным газетам, здесь в Вене — просто туристом.

Сегодня вечером я направился в оперный театр послушать 'Севильского цирюльника'. Замечательная опера, прекрасная музыка.

Как бы ни нравилась мне музыка, причиной моего похода в оперу всё же была работа. Я сидел в боковой ложе второго яруса. Делая вид, что наслаждаюсь музыкой, я осторожно наблюдал за ложей напротив, в которой сидел глава британского торгового представительства Джеймс Рейли с женой Ларой.

Джеймс Рейли, кроме того, что был главой представительства, по совместительству был большим пройдохой и приторговывал чужими секретами. Это его хобби было известно в определённых кругах, и порой к нему обращались за помощью в этой специфической сфере не только политики и влиятельные лица, но даже и секретные агенты. Была у него и тайная страсть — Клаудиа Антанеску.

Красивая двадцати семилетняя вдова из Бухареста совершенно вскружила голову предприимчивому британцу. Мне удалось даже взглянуть на неё. В жизни она была намного обворожительней, чем её описывали очевидцы. Мой коммуникатор тоже не давал полного представления о её реальной внешности.

Так бывает, на фотографиях люди почему-то теряют свой блеск. Может это от того, что изображения беспристрастны и потому безжалостны? А может потому, что фотография не в силах передать душу человека?

Клаудиа была весьма энергичной особой и прокладывала свой путь к вершинам успеха, не слишком разбираясь в средствах. Молодая женщина, по-видимому, строила планы поглубже запустить свои коготки в Рейли и получить из связи с ним все возможные бенефиции. Так или иначе, но Рейли доверял ей на