Склонился дружок над его головой.«Вернешься с войны — передай Ивановойна память медаль и привет мой живой…»Хозяйка шагнула бесшумно, без скрипа,лишь сомкнутых губ незаметная дрожь.И только глаза говорили «спасибо»за эту мою вдохновенную ложь…Потом я бродил возле моря и хмурошептал, как итогзавершенных дорог:— Ты слышишь, товарищ Степан Байдебура?Я выполнил просьбу матросакак мог.
Поют хлеба
В газете дали мне командировку.Маршрут не нов, и тема не нова.Сказал редактор:— Нужно зарисовку —ведь завтра начинаются жнива.И вот шагаю по полю с блокнотом.Грузовики торопятся, пыля.Хлеба шумят и бредят обмолотом.От духоты потрескалась земля.Случайный спутник, почтальон колхозный,подводит за рога велосипед.— Прислушайтесь: хлеба поют…Серьезно!Заметьте, песни задушевней нет…Я напрягаю слух, но бесполезно:на землю шорох сыплют колоски.Смеюсь в душе: «Какая ж это песня?Ей-богу, есть на свете чудаки!»Я растираю колосок в ладони,а жаворонок тает в вышине.И вдруг далекий перелив гармонипо гребням ржи доносится ко мне.Он то звучит, то снова замирает.В нем сквозь веселье вспыхивает грусть.Уборка в поле…Кто же там играет?С похмелья, что ли, жарит наизусть?..Почтарь колхозный в кепке волокнистойлукавинкою блещет из-под век:— Не знать о нашем Пашке-гармонисте?!Да ты не с Марса ль, милый человек?..Что ж, повод есть!Садимся у дороги,друг другу папиросы подаем.Колосья тихо кланяются в ногии шелестят о чем-то о своем.— Вплетет в фуражку белую ромашку,за руль — и только пение да свист.У нас в колхозе все хвалили Пашку —заметь, он был отменный тракторист.Любил, чтоб чуб — вразброс, не под гребенку,гармонь на грудь — и песням нет конца.Но к хлебу относился, что к ребенку:бывало, колос гладил, как мальца.Девчат, заметь, не огорчал изменой —дарил одной Марьяне васильки.Из-за нее под звездами Вселеннойребята в ход пускали кулаки…Ты примечал на зарослях бурьянаколючие, но яркие цветы?Как те цветы, была полна Марьянавлекущей, но жестокой красоты.Случалось, глянет черными глазами —
