и за сердца хватаются медсестры! Я бросился разыскивать хозвзвод. — Где командир? — задал вопрос солдату. — Вон, видите, хлопочет у подвод. Да вы его узнаете по мату… Сердитый и небритый мужичок на голос обернулся удивленно. В глазах читалось: этот вот сморчок и есть начальник штаба батальона?! Легла на миг меж нами тишина, как порох, что внезапно обнаружен. Он буркнул неохотно: — Старшина. И только погодя добавил: — Дюжин. Когда из тени выступил на свет, он оказался столь великолепен, что для того, чтоб написать портрет, по меньшей мере требовался Репин. Ходил бочком хозяйственный наш бог. В плечах лежала каменная тяжесть. Он был невероятно кривоног, при этом ростом невысок и кряжист. Чтоб с Доном связь никто не опроверг (позднее остряков не переспоришь!), казак носил фуражку — синий верх и яростно малиновый околыш. Из-под фуражки неуютный взгляд ощупывал вас жестко и колюче. А было старшине за пятьдесят, к вискам прилипли серенькие тучи. Он оглядел презрительно меня и вдруг сказал без всяких предпосылок: — Выходит, вам определить коня? — Казак фуражку сдвинул на затылок. Подумал я: «Ну, кажется, контакт!» А он, как будто назначая кару, поведал хрипло: — Есть лошадка… Хвакт! Пойдемте, лейтенант. Возьмете Хвару! (Он в речи, что порой была резва, заострена, как новенькое шило, все звуки «эф» переменял на «хва», уверенный, что прав непогрешимо). Он уткой закачался впереди и, видно, не без внутренней ухмылки, подвел меня к привязанной к жерди пузатой непородистой кобылке. — Вот, лейтенант: берите транспорт ваш… На стременах любого мирно носит. Хоть ростом и не вышла — хвюзеляж весь в яблоках, что добрый сад под осень! * * * Я поглядел на Фару. Весь мой пыл и все мое былое вдохновенье заштатный вид лошадки растопил в одно неуловимое мгновенье. Когда я увидал ее сперва, мне стало не до мыслей вдохновенных: коротконога; грива, как трава; облезлый хвост похож на старый веник. Не радовал, конечно, и хребет, прогнутый многолетнею нагрузкой, и общий вид, и грязно-серый цвет, что делал Фару, несомненно, тусклой… «Не лошадь, а хвостатая карга»,— подумал я с запальчивостью веской,
