- Штабисты... - вдумчиво произнес я, вспоминая на каком именно этапе я понял, что это не обычные канцелярские жопоседы.

       - Да какие там, к черту, штабисты?! - искоса стрельнул в меня раздраженным взглядом док. - Все четверо на войне были, в штаб по инвалидности уже попали. Контуженные они, кто больше, кто меньше.

       - Кто меня притащил? - подумав, что раз мы уже не стесняемся 'путешественника', спросил напрямую я.

       - Дьяк, царствие ему небесное. Майору Игнатьев в хребет стрельнул, а с Дьяком драка завязалась. В ней он ножом и получил. Гораздо менее фартово, чем ты. Но тебя донес. Майор жить будет, а вот когда поднимется, и поднимется ли вообще - неизвестно. Да то уже не твоя забота. Ты, как в той песне, ковыляй потихонечку, на перевязки сюда приходи, примерно в это же время. Через день, чтоб сепсиса не было. Ну а о том, чтобы не бегать и тяжелее лука в руках ничего не держать, думаю, объяснять не надо.

       - Должен что?

       - Потом, - Валерьич поставил себе на колени кожаную вализку, эргономично оборудованную под набор хирурга, аккуратно сложил в нее медикаменты, бинты. - Я скажу тебе, когда сможешь быть полезен.

       То ли Валерьич забывал, то ли специально так говорил, но намерение это я слышал уже раз десять. Или, может, по мелочевке не снимает - сразу весь банк стребует; то ль не знает, послать меня по что - на него ведь шуршат некоторые тягачики, которые смыслят в этих делах, медицинских, искать знают что и где. А меня так, на черновую работу разве припахать можно.

       Впрочем, нет, так нет. Напрашиваться не буду.

       - Поешь вон сядь, - кивнул док на 'путешественника'. - Отощал совсем.

       Мужичок средних лет, низкий, щуплый, с заросшими щеками и черным клоком волос, придающие ему восточного акцента, сидел на разложенном кресле и уплетал принесенный Валерьичем завтрак. Увидев, что я на него смотрю, он перестал жевать и взмахом вилки предложил составить ему компанию.

       - Да не, спасибо, - отвечаю. - Ноги волка еще прокормят.

       От жрачки я б не отказался, конечно, но не хотелось на голову вылазить. Доку чего, с неба каша вареная падает? Надо ж хоть какую-то совесть иметь.

       Не без скрипа в боку закидываю за спину ствол, одеваю бушлат. Нащупываю нож - на месте. Поблагодарив и попрощавшись, выхожу из полумрака предбанника.

       Холодно. Светает, но где-то там, далеко. У нас тут только чуть светлее, чем ночью. День, по ходу, обещает быть холодным.

       Я остановился.

       Человек стоял ко мне спиной, в полупрофиль. В черных джинсах, черной кожаной куртке с выправленным воротником а-ля времена популяризации 'Кино' и 'Наутилуса'. Расхаживать в таком нетипичном (читай: непрактичном) прикиде мог только один человек. Да, тот, кто, должно быть, едва не помер от сердечного приступа во время моей икотки. Я ведь его вспоминал, и, черт дери, не раз!

       Спершись локтями на крышу покрытой толстым слоем пыли легковушки, Призрак стоял ко мне в полупрофиль. Сосредоточенно всматривался в зереющее на востоке небо, курил и выглядел озадаченным куда более масштабными проблемами, чем разбирательство с попавшим на нож тягачом.

       - Говоришь, тщательней надо подходить к отбору нахлебников?

       Я встал подле него, по наитию пробил себя по нагрудным карманам (знал же, что сигарет там нет), шмыгнул носом.

       - Эксцесс, Салман, - объяснил, будто речь шла об отсыревшем патроне. - Иногда такое случается. Извини, - он выдавил совсем уж несвойственную ему эмоциональную отрыжку. - Не определилась гниль по наруже.

       - Не определилась, говоришь? А ты хоть пробовал ее определить-то, а?

       Я сгреб на плече его куртку в охапок, рванул на себя, повернул Призрака к себе лицом. Как и предполагал - на невозмутимом, бесстрастном лице не проскользнула и складочка возмущения или непонимания. Будто в расписании, с которым он тщательно ознакомился, все уже было предопределено: в семь тридцать одну Салман перестанет себя сдерживать.

       - Или с умыслом толкнул меня в медвежью яму - кто выйдет, тот и чемпион? А? Только не катай мне тут по мозгам, типа не знал, то-се. Целку не корчь. Ты же дел с непроверенными не ведешь. Хочешь сказать, лоханулся? Не знал, может, что краем е*анутые они после контузии?

       - Не дури, Глеб, - выпустив в сторону дым, сказал он. - Хотел бы я твой смерти - давно б отпели. Я ж не такой. Как у 'Дельфина' - я люблю людей. Так что... остынь и не наваливайся на меня. Опасно для твоей и без того изрядно попорченной жизни.

       - Угрожаешь? - я только сильнее скрутил ему воротник. - А я ведь могу и забыть о твоей неприкосновенности. Не думаешь об этом?

       Нож привычно появился у меня в руке, лезвие коснулось шеи Призрака.

       Ат, блин! Реально непробиваемый чертила. Вздохнул только, будто снова нарвался в ЖЭКе на объявление о невыдачном дне для справок. Нож у шеи, ох, как муха села, сейчас прогоним.

       - Не хочу показаться хвастуном, но...- он поднял согнутую в локте руку. Как прилежный ученик, уверенный в зазубренных формулах. - Ты не сможешь, Салман. Не успеешь забыть о моей неприкосновенности. Смотри.

       Я взглянул на руку, в которой он держал подожженную сигарету. Сигареты там не было, ее снес почти беззвучный и совсем неощутимый поток ветра, словно сплюнул кто.

       - Видишь, Окуляр никогда не промахивается.

       Окуляр... Окуляр, Окуляр... Хрена мать! Да это ж снайпер из той кучки еще одних контуженных, что засели на Пятничанах. Наслышан-наслышан. Своего рода такая же легендарная личность как сам Призрак. Ходили слухи, будто на международных соревнованиях снайперских пар подразделений специального назначения, Окуляр так отжег, что его закадрили какие-то забугорные спецслужбы. По крайней мере, такие слухи ходили. Пропадал Окуляр года два, затем вернулся родственников наведать, а отсюда уже не выпустили - карантин. Так и остался, на нашу же голову.

       - Да не ищи ты его, - сказал Призрак, видя как я шастаю очами по крышам высоток. - Это не снайпер, если ты его видишь. Верно, Салман? Убери нож, спишу эту выходку на рецидив твоей интоксикации. - Выдохнул. - Ну ладно, если хочешь, будем считать, тебе удалось меня застремать.

       Я отпустил его, убрал нож. С Окуляром шутить, конечно, глупость, но ведь и не собирался же я в реале калечить Призрака. Думается, он и вправду просчитался. Но о том, что хватился за нож, я не жалел. Пусть знает, что мы тут перед ним терпилой мычать не будем. Если что, и по роже стукнем, не посмотрим, что знаменитость. Поди и сам поймет, что заслуженно.

       С другой стороны не могло не тешить другое: передо мной словно раскрылись таинства секретного рецепта чудо-щей - теперь я понимал, почему информатора, с его-то рискованным родом деятельности, никак не грохнут. Знач, прав был Калмык - под снайперами Призрак ходит. Симбиоз у них. И осветил эту часть своей секретной, темной жизни, надо заметить, он без малейшей заминки. Не опасаясь, что я в 'Неваде' по пьяни смогу поделить эту инфу с Калмыком и Варягом. Или еще с кем?

       Неужто грохнет после всего? Впору бы призадуматься над сим вопросом собственного бытия. Но вовремя понимаю, что тут бояться - по нужде из дома не выходить. От снайпера, который тебя наметил, нет спасения, не так ли? Хотел бы - уже грохнул, в этом Призрак прав. А раз не хочет, то и напрягаться особо смыслу нет.

       - Ты, кажется, вот это потерял.

       Он протянул мне раскрытую ладонь, на которой лежал злосчастный ключ. На золотистом черенке засохла красная капля. Я спустил воздух ноздрями, поджал губы. От одного лишь вида ключа, у меня ковырнуло в боку. Будто Пернат снова ножом своим.

       - Это за него меня пырнули, - объясняю, не спеша прикасаться к чертовой отмычке.

       - Знаю, - ответил Призрак, причмокнул. - Хотя на самом деле это вторичная причина. Игнатьев и Пернат вас с Никитиным заранее проиграли. Дьяк до последнего сомневался, потом все ж за командира