«Дмитрий Донской», в ответ на слова капитана корабля, что он не может терпеть у себя на службе такого заносчивого офицера, Семенов с достоинством ответил. «Я вместе с вами служу Государю и Отечеству. Нанять меня у вас денег не хватит».

  Капитан был в ярости, но ничего не мог поделать с вольнодумцем. Служба у лейтенанта была на отлично и единственно, чем он смог отомстить Семенову, добился его перевода на Балтику. Затем с помощью адмирала Рожественского лейтенант вернулся в Артур, но наместник быстро припомнил ему былые вольности и сослал Семенова на вспомогательный крейсер «Ангара».

  По прибытию в Порт-Артур Макаров сразу предложил опальному лейтенанту должность в своем штабе, но тот категорически отказался от сидения на берегу, желая служить только на боевом корабле. Теперь же, с гибелью «Петропавловска», лишившись многих офицеров своего штаба Макаров, вновь пригласил к себе старого сослуживца.

  Состояние больного пошло на поправку. Благодаря хорошему уходу, питанию и лечебным отварам угроза пневмонии отступила, и Макаров стал настаивать на выписке, однако доктор Добровольский был глух ко всем его словам.

 - Поймите доктор, мне очень надо поскорее вернуться в строй. Это важно для эскадры и для Артура – пытался достучаться до врача адмирал, но все было напрасно.

 - Для флота и Артура, вы Степан Осипович нужны исключительно здоровым человеком. А если вы через три дня вновь заболеет, да не дай бог, умрете, это будет с моей стороны преступленной халатностью. И никто кроме японцев от этого выгоду не поимеет. Нет, не для того вас судьба спасла на «Петропавловске», чтобы забрать потом от банальной простуды – говорил врач, внимательно разглядывая температурный листок адмирала. О том, что смертельная болезнь только отступила и затаилась, говорила субфебрильная температура, регулярно донимающая Макарова каждый вечер.

 - Так, что о выписке говорить еще слишком рано. А вот флотскими делами принимая у себя в палате посетителей, вам не возбраняется. Но в меру. В меру, Степан Осипович – вынес свой вердикт медик, закончив осмотр больного. Макаров двумя руками схватился за разрешение доктора и раз в день принимал по одному, двум визитером.

  Большие чины во время присутствия в Артуре наместника опасались посещать адмирала и потому, в основном его посетителями были капитаны кораблей. Чаще других были капитаны Эссен и Васильев, благодаря рассказам которым, Макаров был в курсе всех дел эскадры. Однажды у адмирала побывали Витгефт и Ухтомирский, но это были скорее визиты вежливости. Недремлющее око наместника зорко следило за дверями больничной палаты, пополняя записями страницы кондуита.

  Лейтенант Семенов был приглашен к адмиралу Макарову на чашку вечернего чая, именно в тот день когда, бросив все, адмирал Алексеев стремительно покинул Артур.

 - Рад видеть вас, Владимир Иванович в добром здравие. А я как видите, остаюсь заложником в руках медиков и без их разрешения, не могу ступить и шагу – шутливо пожаловался Семенову адмирал.

 - Вся эскадра с нетерпением ждет того момента, когда вы Степан Осипович покинете эти стены и приступите к командованию флотом! – пылко заверил Макарова собеседник.

 - Кстати о командовании, я собственно ради этого и пригласил вас. Мы знаем, друг друга много лет, так что позвольте сразу без обиняков перейти к делу. Я хочу предложить вам место флаг-капитана в моем штабе. Рад бы был видеть вас начальником штаба но, увы – с сожалением произнес адмирал, намекая на невысокое звание Семенова.

  Старший офицер «Дианы» на несколько секунд опешил от столь неожиданного предложения адмирала, а затем ответил категорическим отказом.

 - Извините, Степан Осипович за откровенность, но я никогда не гнался за высоким местом и всегда предпочитал работе в штабе службе на боевом корабле, независимо в каком звании. Не могу сказать, что я навел на «Диане» образцовый порядок, но теперь она не является «плавучей казармой». Я очень уважаю штабную работу, однако считаю, что от меня будет больше пользы на боевом корабле – чуть наклонив голову вперед, произнес Семенов.

 - Честно говоря, заранее знал ваш ответ Владимир Иванович, но не мог не предложить. Да, не берет вас время. Остались таким же неисправимым, хоть брось! – с укоризной усмехнулся адмирал – Что же хорошо понимаю вас, и на вашем месте ответил бы так же, но боюсь с «Дианой» вам придется расстаться. Я намерен перевести вас на броненосец «Цесаревич», на должность старшего офицера. Очень надеюсь, что с капитаном Васильевым вы быстро создадите из него лучший броненосец эскадры. Он мне будет нужен к концу мая, чтобы опробовать насколько крепки бока моего друга Того. 

  Адмирал говорил быстро и четко тоном, не допускающим возражений. Семенову было очень, жаль расставаться с крейсером, где у него сложились хорошие отношения с командой, которая из сборища призванных деревенских мужиков стала превращаться в боевой единый экипаж. Однако, отказав Макарову один раз, он не посмел перечить ему вторично.

  Его собеседник мгновенно уловил перемену в офицере и улыбнулся в душе. Адмирал хорошо знал ершистую натуру моряка, но вместе с тем и его слабые стороны. Поэтому, выждав некоторое время, он деловито произнес.

 - Значит, возражений нет. Вот и прекрасно. Готовьтесь сдавать дела Владимир Иванович. Приказ о вашем переводе, я отдам сразу, как только вернусь к исполнению своих обязанностей командующего флота. Как обещает доктор Добровольский, это будет через полторы две недели, но не будем загадывать. Загад не бывает богат.   

  Адмирал не зря выказывал опасение относительно своих планов на ближайшее будущее. Как оказалось, у госпожи судьбы на них были свои взгляды.

  Телеграмма наместника, полученная вечером 25 апреля, поставила перед контр- адмиралом Витгефтом неразрешимую дилемму. С одной стороны, ему как командующему эскадрой предписывалось оказать противодействие высадке врага посредством миноносцев, но с другой стороны его руки по-прежнему связывала «сберегательная стратегия» наместника. О необходимости её соблюдения, генерал-адъютант успел известить Витгефта, несмотря на всю спешку своего отъезда.

  Оказавшись в столь затруднительном положении, Вильгельм Карлович промучился всю ночь, и так и не прейдя к определенному решению, к утру следующего дня отправился в госпиталь к адмиралу Макарову.

  Известие о высадке врага заставило адмирала вновь потребовать от Добровольского скорейшей выписки, но врач был непреклонен.

 - Единственное, что я могу для вас сделать это выписать домой через два дня, но с категорическим запретом на выходы в море. Поймите, Степан Осипович, как хорошо бы вы себя не чувствовали, как бы не было крепко ваше здоровье, но любой сквозняк или простуда, нанесут вам такой удар, что я не берусь предсказать его последствия – говорил врач, скрестив руки на груди. Макаров, хорошо узнавший характер доктора за время болезни, не посмел противоречить ему. Добрый и отзывчивый человек, Добровольский был категоричен и непреклонен, когда стоял вопрос о здоровье пациента.

 - Я не могу позволить дать шанс болезни, чтобы уничтожить плоды моего труда – говорил медик, и было видно, что это его жизненная позиция, а не высокий пафос.   

 - Хорошо, доктор. Два дня я согласен пробыть в госпитале, но не более. Время не ждет – согласился с Добровольским адмирал, и врач поспешил откланяться.

 - Вот видите, какое гадкое положение Вильгельм Карлович – посетовал Макаров, когда моряки остались одни – Но ничего. В должность вступить пока не позволяет здоровье, но подать совет я вам могу. Срочно отправьте на разведку к Бицзиво «Лейтенанта Буракова». У этого миноносца высокая скорость, и он легко сможет уйти от любого японского корабля. Его боевая задача только разведка, в бой не вступать. Так и прикажите Артемьеву, посмотреть и сразу же назад, а там уже видно будет, что делать. 

  Витгефт с радостью ухватился за предложение Макарова и через несколько часов, миноносец отправился на разведку. Доклад вернувшегося Артемьева был безрадостен. Волнение на море закончилось, и японцы приступили к полномасштабной высадке десанта.

  Как оказалось потом, в течение суток с кораблей сгрузилась пехота, артиллерия и даже соединения кавалерии. Всего было высажено 35 тысяч человек под командованием генерал- лейтенанта Оку, при 216 орудиях и 48 пулеметах.   

  Однако, даже высадившись на Квантунский полуостров, японцы не спешили переходить к активным действиям, опасаясь противодействий русской эскадры, пусть даже лишенной адмирала Макарова. Поэтому, в крепость успели еще прорваться два эшелона со снарядами, но это были последние поезда, прибывшие на вокзал Порт-Артура.

  Полностью сообщение Квантунского укрепрайона со штабом Куропаткина и перебазировавшейся в Мукдене ставкой наместника было прервано в ночь на 27 апреля. Наступила блокада крепости.

  К этому моменту, адмирал Макаров уже распрощался с заведением доктора Добровольского и вопреки рекомендациям врача, не заезжая на квартиру отправился прямо на «Севастополь», где его уже ждал Витгефт для передачи дел.

  Когда на следующий день, разгневанный Добровольский появился на броненосце с целью провести осмотр адмирала, тот стал оправдываться перед врачом.

 - Вы ведь выписали меня домой доктор, а мой дом море – говорил моряк, хитро посматривая на Добровольского, закончившего слушать легкие своего неугомонного пациента.

 - Ох, и хитрец, вы Степан Осипович, обвили меня вокруг пальца – сокрушался Добровольский, закрывая свой докторский саквояж – что же, живите дома, но никаких выходов в море в течение ближайшей недели.

 - Да какие могут быть