предметами гардероба.

  Генерал-адъютант очень сожалел, что не успел захватить из дворца саксонский сервиз «Пастушка» на сорок персон ровно, как и коллекцию картин, так и оставшихся висеть на стенах осиротевшего дворца. Ах, сколько добра накопленного за долгие годы правления Маньчжурией и Дальним Востоком, осталось в розовом особняке. От осознания этого у господина наместника, так привыкшего к этим милым вещам, сердце щемило от горя и тоски, но быть блокированным в Порт-Артуре он решительно не хотел. Из двух зол приходилось выбирать меньшую.

  Так по иронии судьбы, вместо того, чтобы принимать хвалебные поздравления от высоких гостей, властитель всего Дальнего Востока напряженно ерзал на кожаных креслах своего роскошного купе. Сам экспресс состоял из трех вагонов; вагона охраны, вагона-салона наместника и вагона-ресторана. Глубокой ночью экспресс миновал Нангалин, остановившись только для заправки паровоза водой.

  Наступал самый ответственный момент бегства Его превосходительства наместника. Впереди был Кинчжоу, а за ним до станции Гай-Чжоу железнодорожная ветка шла вдоль берега моря. Это было наиболее уязвимое место пути. С началом войны, здесь случались нападения на поезда хунхузов, а одна мысль о высадившихся японцев приводила Алексеева в дрожь.

  Стоит ли говорить, что в эту ночь бедный генерал-адъютант не сомкнул глаз, постоянно подбадривая себя, сначала горячим чаем с лимоном, а потом коньяком с тем же лимоном. Командир конвоя ежечасно докладывал наместнику обстановку, но это его мало успокаивало. Он то погружался в тревожный сон, то просыпался и с тревогой устремлял свой взгляд в ночную тьму за окном купе.

  Кинчжоу встретил поезд наместника вместе с утренним рассветом, они экспресс не остановился на станции, с грохотом пройдя через неё на прогон. Вперед, только вперед, лишь бы опередить коварного врага решившего отрезать Артур от Маньчжурии. Таковы были помыслы человека, ещё несколько дней назад на совещании командования Квантунского укрепрайона жестко и едко высмеявшего доклад генерал-майора Кондратенко об угрозе высадке японского десанта у Бицзиво.

 - Вы слишком увлеклись изучением истории, господин Кондратенко – желчно молвил наместник, едва Роман Исидорович закончил говорить.

 - То, что было в китайскую войну, мало вероятно сейчас. Поймите вы это. Пока русская эскадра находиться в Артуре, японцы никогда не рискнут провести десантную операцию в Бицзиво. Они панически бояться кораблей нашей эскадры, даже в её нынешнем, ослабленном виде. Попытки Того запереть нас в гавани наглядное тому доказательство – наместник прервался и покопавшись в своей любимой папке для доклада, извлек на свет и радостно потряс листом бумаги.

 - Вот полюбуйтесь, что докладывают мне господа дипломаты из Чифу. «Адмирал Того торжественно объявил, что третья атака брандеров завершилась успешно и русский флот надежно заперт в гавани Порт-Артура». Ну, как вам подобные известия? – торжествующе спросил Алексеев и, не дожидаясь ответа, продолжил говорить – это напрямую доказывает слабость японцев и их страх перед нами. Не в силах одержать победу над нами, противник измышляет всякие небылицы для поддержания духа своих солдат и своего международного престижа. 

 - Но все же может быть следует – начал Кондратенко, но наместник жестко прервал его.

 - Никаких но!! Их просто не может быть! Вы не моряк господин Кондратенко и совершенно не знаете, условия тех мест, где может произойти ваша гипотетическая высадка десанта! А они таковы! Весь район Бицзиво это сплошное мелководье и высадка возможно только на шлюпках и только во время прилива! При отливе японцы будут идти шерсть верст с гаком, по колено в жидком иле. Вы это понимаете!? А если понимаете, то согласитесь со мной, что только сумасшедший рискнет проводить операцию такой сложности при существовании нашего флота.

  Алексеев величественно завис над столом, за которым сидели генералы и, видя, что Кондратенко по-прежнему не согласен с его доводами, произнес.

 - Вы генерал, можете сколько угодно оставаться при своем неправильном мнении, но зарубите себе на носу, в ближайшие месяцы высадки японцев не будет. Их главный удар будет нанесен из Кореи. Таково мнение командующего Маньчжурской армии генерал-адъютанта Куропаткина и я полностью согласен с ним.

  На столь торжествующей ноте это собрание командного состава и закончилось, а теперь все происходившее казалось наместнику кошмарным сном.   

 - Только бы не японцы. Только бы успеть проскочить этот треклятый отрезок – мысленно молился поникший духом властитель Дальнего Востока, но Господь не внял его молитвам. В тот момент, когда казалось, что самое страшное позади, на развилке Цзянь-Шу поезд наместника был остановлен.

 - Почему остановились!!? Немедленно продолжить путь! – негодующе взвизгнул Алексеев, выскочив с кожаного дивана, но дверь вагона стремительно распахнулась, и в её проеме возник встревоженный начальник конвоя.

 - Ваше превосходительство, путейцы вывесили знак «опасность»! – с криком произнес капитан и на лице его был виден плохо скрываемый испуг.

 - Что там за опасность такая, немедленно разберитесь! – выкрикнул наместник, спрятав за спиной дрожащие от страха руки. Конвойный исчез, а сердце Алексеева учащенно забилось.

 - Вот и накликал, вот и накликал! А может, обойдется и там всего лишь какая-то поломка? Рельса лопнула или столб на пути упал!? Ведь бывало же раньше такое – испуганно метались мысли в его царственной голове, но в глубине души он знал, что это не так. Прошло несколько минут и в вагоне, появился начальник конвоя. Генерал-адъютанту было достаточно одного взгляда на вошедшего офицера, чтобы понять, худшее свершилось.

 - Что!? Японцы!? – испуганно спросил Алексеев, заранее знавший ответ но, продолжавший цепляться за последний шанс подобно утопающему, что цепляется за соломинку.

 - Японцы Ваше высокопревосходительство – обреченно подтвердил капитан и, одернув на себе мундир, стал торопливо докладывать – смотритель разъезда доложил, что два часа назад пропала телеграфная связь с Мукденом. Подумали, что хунхузы шалят и послали дрезину с обходчиками исправить повреждение, а те в восьми верстах отсюда натолкнулись на японскую засаду.

  Ехали медленно и потому, косоглазых вовремя заметили. Они столбы своротили и видимо разбирали полотно. По словам обходчиков их там было видимо, не видимо. Сразу стали стрелять, но наши мужики сумели уйти. Их не преследовали. Что будем делать ваше превосходительство? В Артур возвращаться?

 - В Артур? – удивленно переспросил наместник, а затем, когда до него дошел смысл заданного вопроса, краска гнева залила его лицо. Закипая все сильнее и сильнее, он подскочил к капитану и, схватив его за лацканы мундира, закричал – В какой еще к черту Артур! Мне в Мукден надо! Слышишь ты, фазан иркутский, в Мукден! Мукден!

  Злость и раздражение обуяли Алексеева и, стремясь выместить их на постороннем человеке, он стал трясти ни в чем не повинного капитана словно грушу, яростно брызгая слюной.

 - Вон! Пошел вон скотина! – выкрикнул наместник и едва тот исчез, он без сил рухнул на диван. Гнев мгновенно улетучился и вместо него появился на время отступивший страх.

 - Возвращаться? Как возвращаться, задним ходом до Кинчжоу? А вдруг там тоже японцы? О Господи, вот наказание твое за грехи мои суетные! Царский наместник в плену в японцев, вот стыдобища! Конец всей карьере, крах всего дела! – так причитал генерал-адъютант, сидя у окна, за которым во всей красе развернулось, теплое весеннее утро.

  Ах, как прекрасен был этот день, как отчаянно хотелось жить и наслаждаться им по праву присутствия в этом бренном миру, но все это перечеркивало горестное известие о присутствии японцев. Как ненавидел, как клял в этот миг Алексеев тех неведомых ему людишек, что не предприняли никаких мер для защиты побережья от японского десанта.

 - Ведь должны же были быть выделены хоть какие-то войска для прикрытия, столь жизневажного участка дороги! Как можно было не думать об этом сидя там, в штабе! – разливался наместник безвинным соловьем, пытаясь унять дрожь в коленях.

  Неизвестно как быстро это бы ему удалось, но дверь вагона вновь открылась и срывающимся от волнения голосом, капитан доложил о слышимой впереди стрельбе.

 - Стреляют!? – моментально воспарял духом Алексеев.

 - Так, точно Ваше превосходительство, стреляют и очень сильно – радостно произнес начальник конвоя – наверняка наши подошли и японцев бьют.

 - А вдруг это японцы их бьют – сварливо ляпнул Алексеев и тут же пожалел об этом. Все с напряжением стали вслушиваться в далекие звуки боя, но они почему-то становились все тише и тише, а затем и вовсе пропали.

 - Что там? Кто кого? – этот тревожный вопрос повис в воздухе и требовал немедленного ответа.

 - Капитан, прикажите отправить людей на разведку и быстрее. Быстрее, черт побери! – лихорадочно приказал наместник, но пока искали дрезину, пока рядились и отбирали разведчиков, все прояснилось само собой.

  К развилке подошел отряд вооруженных людей, в которых по серым шинелям и белым рубахам сразу признали восточносибирских стрелков.

 - Братцы! Родные, а где, японцы? Разбили их? – закричал наместник и, позабыв про свой высокий чин, бросился к подошедшим к насыпи солдатам. Вид у них не был особенно геройским, как никак это были резервисты не менее пятнадцати лет назад в последний раз державших винтовку, но на данный момент это не имело никакого значения. Это были русские люди, и их численность во много раз превышала численность опереточного конвоя наместника.

 - Разбили японцев? – спросил Алексеев у рослого