принятых им у адмирала Старка броненосцев в строю на сегодняшний день осталось только два корабля – говорили клевреты наместника, без зазрения совести выводя из числа пригодных к бою броненосцев «Севастополь». Получив повреждение, корабль Эссена по-прежнему оставался в строю и в случаи необходимости мог выйти в море для отражения нападения врага.
- Надо различать храбрость и браваду! – фарисействовали штабные правдолюбцы. – Часто истинное мужество заключается в том, чтобы мудро уклониться от опасности, а не лезть на нее зря, в поисках дешевой популярности. В государственных делах нужен и государственный ум и широкий взгляд, позволяющий отделить зерна от плевел! Наместник совершил непростительную ошибку в том, что уступил первенство на флоте какому-то «Деду», пусть даже присланному из Петербурга. Нельзя было этого делать! Ведь как не ему, человеку, проведшему столько лет в Артуре знать истинное положение дел в эскадре. Ох, сколько же ему теперь придется всего исправлять. Но только на него теперь вся надежда! Только на него! Ведь не даром сам Куропаткин после инспекции дел в Артуре провозглашал тост: «За здешних мест гения – Алексеева Евгения!» - беззастенчиво раскуривали фимиам в адрес наместника его «всепреданнейшие» сторонники, нисколько не стыдясь своих речей. Более того, они произносились довольно громко, чтобы их слова были услышаны и были доложены, куда следует.
Да и чего им было стесняться, ведь в штабе наместника им ясно дали понять, что положение Макарова безнадежное. От серьезного разговора с Алексеевым его спасает болезнь, но сразу после улучшения его состояния наместник добьется его отправки в столицу, «на долечивание».
Одновременно с этой хулой, стремясь окончательно похоронить все деяния адмирала Макарова, правдолюбцы активно навязывали на кораблях и в штабах обсуждение вопроса, кого пришлют в помощь наместнику вместо «теоретика флотоводца». Весь разговор вертелся вокруг кандидатур трех адмиралов; Рожественского, Чухнина или Дубасова, появление одного из них в Порт-Артуре преподносилось как решенное дело. Правдолюбцы даже называли примерные сроки
Начав неприкрытую травлю больного флотоводца, генерал-адъютант торопился свести счеты со строптивым адмиралом, чьи прегрешения перед наместником были записаны зеленым карандашом в личный кондуит наместника. Дождавшись своего часа, Алексеев спешил поскорее утолить свое мелкое тщеславие.
Однако до полного триумфа царственному отпрыску и властителю Дальнего Востока было весьма далеко. Его «высокие мысли» относительно деятельности Макарова на посту командующего флотом разделяли лишь преданные штабные подхалимы, генеральская верхушка крепости во главе с генералом Стесселем, да те моряки, коим «сберегательная» стратеги была близка по душе. Остальное население Артура выражали печаль по поводу гибели броненосца, но дружно относили это к тем горестным издержкам, без которых невозможна никакая война.
- Рано списываете со счетов «Деда», господа – убежденно говорили «всепреданнейшим» подпевалам наместника сторонники адмирала – Дай Бог, Макаров быстро поправиться и вновь приступит к командованию эскадрой. Ни на какое «долечивание» в Петербург он не поедет, не такой человек наш «Борода».
Генерал-адъютант только гневался, услышав подобные известия, и тайно приказал составить проскрипционные списки рьяных сторонников адмирала. Дай Бог поскорее отправить Макарова в столицу на лечение и тогда можно будет спокойно посчитаться с этими «нигилистами».
Так представлял себе ближайшее будущее дальневосточный владыка, но совершенно по иному по поводу артурской катастрофы думала вся Россия. Благополучное спасение адмирала Макарова из морских вод, породило огромный поток телеграмм, хлынувший в Порт-Артур со всех концов России, уже на следующий день после гибели броненосца. Все как один, адресаты поздравляли Макарова с чудесным избавлением от смерти и желали скорейшего возвращения в строй для борьбы с коварным врагом.
Кроме потока телеграмм, по всей стране начались стихийные молебны во здравие адмирала, в одно мгновение, возведя Степана Осиповича в ранг героя мученика, пролившего свою кровь на поле брани во славу русского оружия и Отечества. Такой адмирал был не по зубам наместнику, несмотря на его высокое положение при дворе.
Изрыгая гнев и проклятья на голову ни в чем не повинных телеграфистов, Алексеев приказал складывать пришедшие послания в особую папку и вместе с этим готовить срочный доклад царю о деятельности адмирала Макарова на Дальнем востоке. Работа в штабе наместника закипела в авральном режиме, но личное послание Макарову от государя императора пришедшее утром 3 апреля в связи со спасением и пожелание скорейшего выздоровления, пустил этот кропотливый труд насмарку. Составленный в лучших традициях российского крючкотворства делающего белое черным, а черное белым доклад, требовавший немедленной отставки Макарова, так и не увидел света, утонув в объемном чреве личного сейфа наместника.
Удар для дальневосточного сатрапа был очень силен и болезненен. Бодаться с мнением царя Алексеев не решился и весь свой праведный гнев, он обрушил на моряков горячо одобрявших действия адмирала, поверив, что Макаров пришел в серьез и надолго. Не останавливаясь не перед чем, наместник решил окончательно и бесповоротно вбить в головы своих подчиненных незыблемость избранной им стратегии и тактики для эскадры.
Уже первого апреля подняв свой флаг на «Севастополе» генерал-адъютант, объявив, что принимает командование эскадрой в связи с болезнью вице-адмирала Макарова. Первым приказом наместника был запрет на любой выход в море, так как самой главной задачей вновь становилось сбережение кораблей и без того крайне ослабленной эскадры. Незамедлительным результатом возвращения «сберегательной» стратегии, стал отзыв дежурного крейсера с внешнего рейда, отправленный туда по распоряжению Макарова.
- Для защиты прохода от японских брандеров хватит береговых батарей и всей той защиты, что в избытке сотворил адмирал Макаров – жестко объявил Алексеев адмиралам и командирам кораблей собравшихся по его приказу в штабе утром 2 апреля. Захватив власть над эскадрой, наместник стремился твердо показать кто в доме хозяин.
– Я не желаю потерять ещё один корабль из-за слишком рискованных идей Степана Осиповича! Если он с такой легкостью был готов бросить их в горнило войны, то я вижу свою цель в сохранении их для дальнейшей борьбы с японцами.
Мною уже отправлена телеграмма государю императору с просьбой, о незамедлительной отправке к нам в помощь с Балтики эскадры кораблей. Вот когда они к нам придут, а это обязательно будет в этом году, вот тогда все вместе и повоюем с макаками. А пока господа нужно собрать всю волю в кулак ждать, и беречь корабли, а не гробить их без дела. Это мое мнение и с ним согласен государь император.
Острый взгляд наместника зорко бегал по лицам моряков, выявляя их реакцию на сказанные слова. Как и ожидал Алексеев, большинство моряков смиренно восприняли перемену курса, философски рассудив, что начальству виднее и противоречить ему, все равно, что плевать против ветра. Единственными кто рискнул, открыто выразить своё недовольство к возвращению прежней стратегии, были командир «Севастополя» Эссен и командир «Цесаревича» капитан второго ранга Васильев. Оба получили эти посты по распоряжению Макарова и ничего иного, кроме открытого непослушания наместник от них не ожидал.
На лице командира «Ретвизана» Шенсоновича наместник не узрел ничего подозрительного, но развитое с годами чувство по выявлению несогласных с его «правильным» мнением, сразу зачислило капитана первого ранга в число тайных приверженцев Макарова.
Совещание у наместника было прервано известием с Золотой горы о приближении к Артуру вражеской эскадры. Перед лицом приближающейся опасности, Алексеев был вынужден отпустить моряков, не забыв напомнить им о необходимости беречь корабли.
В этот день японский флот приближался к Артуру двумя колоннами. Впереди шли два тяжелых крейсера «Кассуга» и «Ниссин» закупленные японским консулом у Италии в декабре 1903 года. Опасаясь быть захваченными русскими кораблями в Средиземном море, они проделали далекий путь домой, находясь под охраной британских кораблей. Вместе с ними шли ещё два броненосных крейсера «Асама» и «Ивате», а чуть восточнее от них шли три броненосца под флагом адмирала Того в сопровождении легких крейсеров.
Появление японской эскадры у стен Артура было обусловлено желанием адмирала, убедиться в правдивости сообщения японских шпионов находящихся в Порт-Артуре о гибели «Петропавловска», повреждении «Победы» и отход Макарова от командования Тихоокеанским флотом.
С большим волнением японский адмирал ждал появление русских кораблей на внешнем рейде Артура под адмиральским флагом, и когда это не произошло, радостно улыбнулся.
- Наши разведчики по-прежнему отлично служат своей стране и нашему божественному микадо. Адмирал Макаров видимо, действительно серьезно болен, либо отстранен от дел. В противном случаи он обязательно бы вывел свои корабли из Артура – назидательно молвил Того офицерам своего штаба расположившихся в боевой рубке «Микасы». Отстранив от лица бинокль, адмирал приказал «Кассуга» и «Ниссин» провести перекидной обстрел Артура, с целью опробования на русских их десятидюймовую корабельную артиллерию.
Вскоре, оставив эскадру и скрывшись за массивом Ляотишана, японские крейсера открыли по Артуру огонь, но стреляли очень неважно. Выпущенные ими снаряды ложились с таким разбросом, что
