— И девушка снова залилась слезами.

— Успокойтесь, сеньора, успокойтесь! — повторяла Паулита, ласково гладя по руке свою гостью. — Вы нашли здесь мирный приют, забудьте же ваши невзгоды и успокойтесь. Я не прошу вас доверить мне свои тайны, я вашего доверия не стою, но я постараюсь принести вам утешение.

— Боже мой, сеньора, вы, конечно, имеете право знать, кого вы у себя приютили. Вы имеете право обо всем расспросить меня и даже выгнать из дому, если мой рассказ приведет вас в ужас.

— Выгнать вас? За что? Да сохранит меня бог от такого зла. Нет, сеньора, я у себя хозяйка и не считаюсь здесь ни с кем, кроме моего мужа — это он взял вас на руки и внес в дом. Знайте, мой муж одобряет все мои поступки. Нет, здесь вам будет покойно, здесь никто даже имени вашего не спросит.

— У вас золотое сердце, я доверю вам все мои горести. Слушайте…

— Помните, сеньора, я ни о чем вас не расспрашиваю, ничего не хочу знать.

— Да, я вижу, вы не любопытны, и все же я хочу довериться вам, облегчить свое сердце. Наконец-то в мире сыскался человек, которому я могу поведать мои невзгоды. Я уверена, мне не найти более достойного сердца, чем ваше; только вам я могу открыться, поведать мою тайну.

— Тогда говорите, сеньора, я сохраню вашу тайну и постараюсь утешить вас в горе.

Хулия приподнялась на кровати, Паулита села рядом с ней. Две женские головки, такие непохожие, хотя обе прелестные, прижались друг к другу, спаянные нерасторжимыми узами страдания и жалости.

Хулия не сразу справилась с волнением; наконец, решительно вытерев слезы и сделав над собой усилие, она стала рассказывать. Паулита с участием слушала ее исповедь.

Хулия поведала ей все свои беды, не умолчав ни о своей любви к Антонио, ни о домогательствах отчима, ни о проклятии матери. В свой рассказ, прерываемый слезами и тяжкими вздохами, она вложила столько искреннего чувства, что Паулита была растрогана.

— О, вы невиновны, и вы так несчастны, сеньора! — сказала она, выслушав исповедь до конца. — Я счастлива, что приютила вас у нашего бедного очага.

Прижав к себе головку Хулии, она поцеловала ее в лоб.

— Вы мой ангел-хранитель, — ответила Хулия. — Что было бы со мной, беззащитной и бесприютной, потерявшей всякую надежду на помощь? Вы — мое провидение. Я буду вечно благодарить вас.

— Не говорите больше, вы утомлены. Хотите чего-нибудь поесть?

— Нет, но мне уже лучше.

В эту минуту раздался стук в дверь. Паулита почувствовала, как Хулия вздрогнула.

— Не пугайтесь, это Москит, мой муж. — И, тихонько отстранив от себя девушку, Паулита поспешила к двери.

В комнату вошел Москит, но он был не один, его сопровождал закутанный в плащ незнакомец в низко надвинутой широкополой шляпе.

Ни слова не сказав Паулите, Москит подошел вместе с незнакомцем к порогу спальни, где лежала Хулия, и спросил, указывая на нее:

— Вот. Это она?

— Она! — воскликнул незнакомец, откидывая плащ и снимая шляпу.

— Дон Хусто! — удивилась девушка, узнав его.

— Да, это я, — ответил дон Хусто, — я, невольная причина всех бед, происшедших сегодня в вашем доме. Москиту я всецело доверяю; прослышав о вашем исчезновении, я послал за ним, чтобы разыскать вас. Судьба была ко мне милостива: едва я обратился к нему с просьбой найти вас, как узнал, что он приютил у себя незнакомую молодую девушку. Я сразу подумал, что это вы, и, не колеблясь, пришел сюда убедиться. Бог помог мне найти вас и предложить вам мои услуги в столь тягостный час.

Паулита, стоявшая позади дона Хусто, не удержалась от насмешливого движения, а Москит в ответ слегка нахмурил брови.

— Благодарю вас, сеньор, — ответила Хулия, — благодарю вас. Вы ни в чем не виноваты, поверьте, я сама ни о чем не догадывалась. Однако я пока не знаю, на что решиться. Я не в силах двинуться с места, мысли у меня в голове путаются, и, если хозяева мне разрешат, я останусь у них еще хотя бы дня на два.

— Конечно, конечно, — с жаром откликнулась Паулита, подходя к Хулии и словно желая защитить ее. — И не два дня, а два года. Я буду так счастлива, и поверьте, мы ни в чем не будем нуждаться, я заставлю Москита работать. Не правда ли, Москит, ты с радостью позаботишься о сеньоре?

— Верно, сеньора, — ответил Москит, — здесь вам будет спокойно, и вы ни в чем не будете терпеть недостатка.

— В таком случае, — сказал дон Хусто, — больше говорить не о чем. Тем не менее послезавтра я снова навещу вас, чтобы узнать, не надо ли вам чего-нибудь. До свидания, Хулия, до послезавтра. Если же вам что-либо понадобиться раньше, передайте через Москита.

— Благодарю вас, сеньор, благодарю, — повторила Хулия, протянув ему руку.

— Прощайте.

— Да, я хотела просить вас об одном одолжении, — сказала Хулия.

— Пожалуйста, всегда готов служить вам.

— Обещайте никому не говорить, что вы разыскали меня. Ни моей матери, ни дону Педро Хуану.

— Обещаю. Об этом будем знать только мы четверо на целом свете.

— Ах, сеньор, вы так добры!

— Дон Хусто удалился, Москит проводил его до дверей. Паулита и Хулия остались вдвоем.

— Замечательный человек! — воскликнула Хулия.

— Напрасно вы так думаете, — возразила Паулита.

— Как?

— Не советую доверять ему.

— Но…

— Тише, Москит идет, он ему очень предан.

Закрыв за гостем дверь, Москит вернулся в спальню.

— И зачем ты только притащил с собой этого жука? — сказала Паулита.

— Что это с тобой? — спросил Москит.

— Ты знаешь, я недолюбливаю его.

— Он принял горячее участие в судьбе сеньоры, я хотел ее порадовать. У вас бывали с ним раньше размолвки?

— Нет, — ответила Хулия.

— Так в чем же дело?

— Просто предчувствие, — сказала Паулита.

— Если он себе хоть что-либо позволит, ему не поздоровиться, — пообещал Москит. — А теперь давайте спать.

Радушные хозяева ушли на ночь в соседнюю комнату, уступив гостье свою спальню.

Пробежав глазами прощальную записку жены, Педро Хуан бросился на ее половину, решив во что бы то ни стало помешать ей покинуть дом, и подоспел как раз в тот момент, когда сеньора Магдалена переступила за порог своей комнаты.

— Магдалена! — воскликнул Педро Хуан. — Куда ты?

— Я ухожу навсегда, — надменно ответила сеньора Магдалена.

— Понимаешь ли ты, что делаешь? Произойдет ужасный скандал, о нас пойдут сказки по городу.

— Я все обдумала. Что будет, то будет, но в этом доме я не останусь.

— Магдалена, ради бога!

— Пустите меня.

— Дай сказать тебе хоть слово.

— Ничего не желаю слышать.

— Магдалена, опомнись, подумай…

— Дайте мне пройти.

— Послушай…