Наконец дочь и мать заговорили.

— Успокойся, дочурка, не плачь, — сказала мать, утирая слезы, — едем домой, и прости мне все. Ты не знаешь, что такое ревность, и не дай тебе бог когда-нибудь узнать это чувство. Едем домой. — И мать взяла Хулию за руку.

Хулия покорно поднялась.

— Прощайте, Паулита, — сказала она, обнимая молодую женщину.

— Прощайте, — ответила та и разрыдалась, не в силах долее сдерживать свое волнение.

— Паулита, приходите завтра же к нам, — сказала Хулия, — я жду вас.

— Да, да, непременно приду, — ответила Паулита, — нам нужно еще закончить наш разговор.

Хулия и сеньора Магдалена сели в экипаж и в окружении пеших слуг с фонарями отправились домой.

Переступив порог жилища, покинутого после такого тягостного объяснения с матерью, Хулия разом вспомнила все рассудительные советы Паулиты; казалось, из глубины сердца звучит чей-то голос и повторяет все сызнова. Да, Паулита несомненно права.

Сеньора Магдалена хмурилась и бросала по сторонам встревоженные взгляды. Угадав, что творится в сердце матери, Хулия мгновенно приняла решение принести себя в жертву ради ее счастья.

— Матушка, — не колеблясь долее, начала она, — вы говорили, что кто-то просил моей руки?

— Да, дон Хусто, брат графини Торре-Леаль, — ответила удивленная сеньора Магдалена.

— Так скажите ему, что я согласна. Только пусть не вздумает медлить и откладывать.

— Благодарю тебя, дочурка, благодарю. Да благословит тебя бог! — воскликнула, заливаясь слезами, сеньора Магдалена и бросилась в объятия дочери.

— Ради вас, матушка, — прошептала Хулия.

И обе умолкли.

Шестого августа 1669 года в одиннадцать часов ночи в дом к донье Ане постучался закутанный в плащ человек. То был дон Диего, который пришел увидеться с ней впервые после описанной нами в свое время сцены.

Донья Ана грустила; дон Диего вырвался из ее объятий и, признавшись ей в любви, больше не приходил. Тщетно молодая женщина поджидала его каждый вечер; шли дни, дон Диего не появлялся. Смертельная тревога охватила донью Ану.

«Он пренебрег моей любовью, — думала она, — что мне делать дальше в этом уединении?.. Нет, нет, он еще придет, придет, я буду ждать».

В эту минуту в прихожей раздался стук в дверь.

— Это он! — воскликнула донья Ана, поспешно расправляя складки платья и приглаживая волосы.

Послышались шаги на лестнице, потом в коридоре, и, наконец, дверь отворилась.

— Дон Диего! — воскликнула молодая женщина, поднимаясь к нему навстречу.

— Донья Ана!

— Я боялась, что вы больше не придете.

— И вы не ошибались, донья Ана, я и впрямь решил больше не видеться с вами.

— Неблагодарный!

— Совесть мучила меня. Но я непрестанно думал о вас, вспоминал каждое ваше слово, и мне вдруг стало невыносимо грустно в моем одиночестве. Тогда я решил прийти и сказать вам…

— Что? Что?

— Что я люблю вас, что мне нужна ваша любовь, вы…

— Дон Диего! — воскликнула донья Ана, бросаясь в его объятия, — как я счастлива!

— И я счастлив, донья Ана. Я понял, что Марина безвозвратно потеряна для меня. Я, как и вы, одинок в этом мире. Вы любите меня и достойны моей любви. Я виноват перед вами и должен загладить свою вину.

— Загладить вину? Но какую вину, дон Диего?

— Я был причиной всех ваших бед, Ана, это я посоветовал Эстраде похитить вас. В ту ночь он пришел ко мне и предложил, что откажется от вас, уступит вас мне, но в своем ослеплении я пренебрег этим счастливым случаем и причинил нам обоим незабываемое горе.

— Не надо больше говорить об этом, если вы в самом деле считаете меня достойной вашей любви.

— Да, вы достойны ее, Ана, я, и только я, виновен в том, что вы стали возлюбленной дона Кристобаля де Эстрады. Теперь бог посылает мне возможность загладить мою вину перед вами, и я это сделаю. Вы будете моей женой, Ана.

— О, это слишком большое счастье! — воскликнула взволнованная донья Ана. — Этого я не заслужила. Снова подняться в ваших глазах — какая радость для меня!

— Ана, я люблю вас, вы стоите моей любви, я сделаю вас счастливой; вы утешите меня в одиночестве, замените мать моей бедной дочери, мы уедем далеко-далеко, туда, где нас никто не знает. К счастью, я еще молод и богат, мы можем начать новую жизнь.

— Дон Диего! Вы — ангел!

— Завтра утром уложите ваши вещи, после полудня мы покинем город.

— О, какое счастье, какое счастье!

— Завтра в два часа дня я заеду за вами в коляске.

— Боже мой, ночь покажется мне вечностью! Настал счастливейший день моей жизни. Какое сегодня число? Я хочу навсегда сохранить его в памяти.

— Право, не помню.

— А я помню, сегодня шестое августа.

— Шестое августа? — проговорил ошеломленный дон Диего, вспоминая, что именно в этот день назначена его встреча с доном Энрике.

— Да, шестое августа! Но что с вами?

— Ничего, — ответил дон Диего, вынимая из кармана золотые часы, осыпанные драгоценными каменьями. — Без четверти двенадцать, — сказал он про себя.

— Но почему вы вдруг помрачнели? Этот день связан для вас с тягостными воспоминаниями?

— Да, Ана. Я должен немедленно уйти.

— Объясните же, в чем дело, дон Диего.

— Теперь некогда, оставим до завтра. Прощайте, моя прекрасная дама, — сказал он, целуя ее.

— Прощайте, любовь моя.

Дон Диего поспешно удалился.

— Тут скрыта тайна, — сказала донья Ана, оставшись одна. — Но все же он мой.

Дон Диего направился на ближайшую улицу, туда, где была назначена встреча. Впрочем, он не верил в нее. Дон Энрике был в его глазах обманщиком, — он обещал ему вызволить из плена жену, а вместо доньи Марины ему передали донью Ану. Юный пират, несомненно, скитается где-то вдали от Мексики, и все же дон Диего сдержит данное слово.

Была полночь, когда дон Диего, свернув на улицу Такуба, подошел к тому дому, где некогда жила донья Марина. Из комнат через балконы просачивался свет — необычное явление для столь позднего часа.

Едва дон Диего остановился напротив дома, как из дверей показалась человеческая фигура.

— Кто идет? — спросил Индиано.

— Тот, кто вам назначил встречу.

— Дон Энрике!

— Да, это я, дон Диего. Как вы знаете, не в моих обычаях нарушать данное слово.

— И несмотря на это, вы позволили себе низко обмануть меня.

— Замолчите или, клянусь, вы раскаетесь в своих словах.

— В добрый час, — ответил дон Диего, хватаясь за шпагу, — защищайтесь, и пусть бог нас рассудит.

— Еще не пришло время, — сдержанно ответил дон Энрике, не дотронувшись до своего оружия, — но оно скоро настанет. А пока что будьте добры последовать за мной.

— Куда?