— Она такая хорошая и такая несчастная!
— Ну что ж, иди.
Москит улегся и вскоре безмятежно захрапел. Паулита оделась тщательнее обычного; мысль о доне Энрике не шла у нее из головы, ей казалось, что она непременно встретится с ним на улице, вот почему она постаралась принарядиться.
С гордым сознанием своей красоты она вышла на улицу и направилась к дому Хулии.
Несмотря на раннее время — пробило только восемь часов утра, — весь дом был на ногах. Хулия не показывалась из своей комнаты; сеньора Магдалена успела послать дону Хусто записку.
Паулита и дон Хусто подошли к дому почти одновременно, он спешил к сеньоре Магдалене, она — к сеньорите Хулии. Тихонько постучавшись, Паулита вошла в спальню к подруге.
Хулия была очень бледна; темные тени под глазами говорили о том, что она провела бессонную ночь. При виде Паулиты она поднялась к ней навстречу.
— Добрый день, Хулия. Как вы себя чувствуете? Вы видите, я прибежала к вам чуть свет, мне стало вдруг тревожно.
— Вы доставили мне большую радость, Паулита. Я очень несчастна, и, кроме вас, у меня нет друга…
— Ну, как? Что говорит ваша мать? Что вы надумали?
— Паулита, ваши советы, тревога, которую я прочла в глазах матушки, ее плохо скрытая грусть, воспоминания обо всем, что здесь произошло, страх перед жизнью, ожидающей меня в материнском доме, — все это, как мне ни больно, заставило меня принять твердое решение.
— И что же вы решили?
— Выйти замуж, как того желает матушка.
— Слава богу! Слава богу! Вот разумное решение! Увидите, вы будете поминать меня добрым словом.
— Да, я решилась и уже сказала об этом маме, но просила ее об одном…
— О чем же?
— Поспешить со свадьбой.
— Боже мой, так у вас больше решимости, чем я предполагала.
— Мне не на что больше надеяться, к чему же оттягивать? Для меня это тягостная жертва, но бедная мама получит наконец душевный покой. Пусть хоть она будет счастлива, раз для меня счастье невозможно. Я помеха на ее пути, мое замужество все уладит.
— Но кого она выбрала вам в мужья? Вы-то знаете этого человека?
— Как же! Это брат графини де Торре-Леаль, дон Хусто, тот самый, что разыскал меня у вас в доме.
У Паулиты вырвался возглас досады.
— Вы знаете что-нибудь плохое о нем? — спросила Хулия.
— Нет, я просто не люблю его, ведь он враг дона Энрике.
— Того человека, которого вы любили?
— И продолжаю любить, Хулия, продолжаю любить; на мою беду, он приехал в Мехико.
— Когда?
— Точно не знаю; но, едва вы вчера уехали от нас, муж рассказал, что видел его и говорил с ним.
— И эта весть взволновала вас?
— Вы даже не представляете себе, что творится со мной. То я чувствую прилив радости, то меня охватывает невыносимая грусть. Я и хочу и боюсь увидеться с ним. Мне мучительно стыдно перед мужем, что я люблю другого, и вместе с тем я не раскаиваюсь в моей любви. Я горжусь тем, что сладила с чувством, и тут же проклинаю свою нерешительность, — лучше б я стала его возлюбленной. Он так смел, благороден и великодушен, он стоит любой жертвы. Да, он стоит того, чтобы женщина пожертвовала ради него своей честью и гордилась этим больше, чем королева своей короной.
— Так сильно вы его любите?
— Ах, Хулия, я схожу с ума от любви! Всю ночь напролет я не сомкнула глаз и прибежала к вам в такую рань, чтобы поплакать у вас на груди и чтобы вы пожалели меня. И зачем только он приехал в Мехико?
— Он, верно, уже женился? — спросила Хулия.
— Женился? — в ужасе и гневе повторила Паулита. — Нет, такого испытания я не выдержала бы… Не могу допустить даже мысли, чтобы он полюбил другую!..
— Но вы же вышли замуж…
— Я — да, но я не желаю, чтобы женился он… А в сущности, какое право я имею чего-то требовать, на что-то надеяться?
И Паулита залилась горькими слезами.
— Успокойтесь, успокойтесь, — повторяла Хулия, гладя ее по голове. — Где же ваша твердость, о которой вы мне вчера толковали?
— Я была тверда, Хулия, но, узнав, что он здесь, я потеряла мужество. Горе мне, горе мне!
— А как вы думаете, Паулита, что было бы, если бы тот, кого я люблю, вдруг появился передо мной?
— Но это невозможно, Хулия, ваш пират не смеет с мирными целями ступить на американскую землю.
— А ваш возлюбленный все-таки появился.
— Это совсем, совсем другое дело. Дон Энрике вернулся в Мехико, потому что он здесь родился, к тому же он не совершил никакого преступления против короля, а вашему даже в Веракрусе нельзя высадиться.
В дверь постучали.
— Кто там? — спросила Хулия.
— Сеньорита, — раздался за дверью голос служанки, — госпожа просит вашу милость пожаловать к ней.
— Скажи, я иду, — ответила Хулия и, обращаясь к Паулите, прибавила: — Наверное, матушка хочет сообщить мне ответ дона Хусто. Не уходите, подождите здесь, мне так нужна ваша поддержка.
— Не теряйте мужества, Хулия.
— Не бойтесь за меня, вы видите, я спокойна.
Хулия поднялась и с величавым видом вышла из комнаты, приведя Паулиту в изумление своей решимостью.
В то время, как Хулия и Паулита беседовали между собой, в кабинете сеньоры Магдалены тоже шел разговор о серьезных вещах.
Дон Хусто, как известно, явился в дом одновременно с Паулитой и направился в покои сеньоры Магдалены. Он велел доложить о себе и был тотчас же принят.
— Сеньора, — начал дон Хусто, — получив от вас записку, я поспешил отклинуться на ваш зов. Располагайте мной.
— Благодарю вас, дон Хусто. Известно ли вам, что произошло с моей дочерью?
— Да, сеньора, и поверьте, я весьма огорчен, что послужил невольной причиной печального происшествия и тех горестей, что выпали на долю Хулии, которую я всем сердцем люблю и почитаю.
— Благодарю вас.
— Я имел счастье узнать, где Хулия нашла себе приют, и смог прийти и предложить ей мои скромные услуги.
— Я этого не знала…
— Я хотел сообщить вам об этом не раньше, чем вы успокоитесь, чтобы испросить у вас прощения для Хулии и проводить ее домой.
— Благодарю вас, Хулия уже дома.
— О, как я рад!
— Она здесь и согласна стать вашей женой, если вы по-прежнему настаиваете на вашем предложении.
Дон Хусто вскочил, как ребенок, которому показали игрушку; он даже побледнел от радости.