— Боже мой! — воскликнул он. — как я счастлив! Сеньора, вы меня осчастливили, да, осчастливили! Хулия станет моей супругой! Когда же? На какой день намечается свадьба?

— Хулия поставила условие…

— Она желает повременить?

— Напротив, заключить брак немедленно.

— Такое условие я могу только приветствовать.

— Значит, вы согласны?

— Еще бы! Сегодня, завтра, когда Хулия пожелает.

— Так спросим у нее.

— Эта неделя вообще необыкновенно удачна для меня. Если бы вы знали!

— В чем же удача?

— Через три дня истекает срок, назначенный графом де Торре-Леаль для возвращения его старшего сына, которого все считают умершим. Ежели в этот день он не явится, — а мне известно, что он перешел в лучший мир, откуда возврата нет, — мой племянник, младший сын графа, вступит в права наследства. Вы легко можете себе представить мою радость, ведь он сын моей сестры, а кроме того, я его опекун.

— В таком случае, если желаете, назначим свадьбу именно на этот день.

— Если Хулия согласится, то ровно через три дня мы навсегда соединимся с ней. Какое это для меня счастье!

Дон Хусто потирал от радости руки.

— Хотите, я позову Хулию? — спросила сеньора Магдалена.

— Если вы находите возможным…

— Мария! — кликнула служанку сеньора Магдалена.

— Сеньора, — отозвалась Мария.

— Что, сеньорита Хулия уже встала?

— Да, сеньора.

— Попроси сеньориту Хулию ко мне.

Служанка вышла исполнить распоряжение хозяйки, а дон Хусто, не в силах скрыть свою радость, принялся шагать из угла в угол.

По правде говоря, сеньора Магдалена не менее жениха радовалась предстоящей свадьбе: одним соблазном меньше для Педро Хуана и одной надеждой больше на мир в доме.

Хулия появилась перед ожидавшими ее матерью и гостем бледная, но спокойная; голос ее не дрожал, только глаза покраснели от слез.

— Вы меня звали, матушка? — спросила она.

— Да, дочь моя, сядь и выслушай меня.

Хулия без возражений повиновалась.

— Вчера, — продолжала сеньора Магдалена, — ты выразила согласие стать супругой сеньора дона Хусто, который просил твоей руки.

— Да, матушка.

— Единственным условием ты поставила заключение брака возможно скорее.

— Да.

— Ты по-прежнему согласна на этот брак?

— Согласна.

— Сеньор желал бы назначить свадьбу через три дня.

— Он может назначить любой день по своему усмотрению.

— В таком случае, дочурка, я полагаю, ты можешь поговорить с ним наедине.

— В этом нет надобности, — сказала молодая девушка.

— Надобности нет, но я полагаю, что так лучше, и оставляю вас одних; раз вы собираетесь пожениться, вам есть о чем побеседовать между собой.

И, не ожидая ответа, сеньора Магдалена ушла, оставив наедине дона Хусто и Хулию.

Дон Хусто, не привыкший к женскому обществу, почувствовал смущение: перед ним была девушка, согласившаяся стать его женой, а он не решался сказать ей ни единого слова. Брак с Хулией представлялся дону Хусто огромной победой; воплощалась в жизнь его мечта, и он боялся, как бы эта мечта не рассеялась.

Хулия молчала, потому что ей решительно нечего было сказать своему жениху; она даже не глядела в его сторону.

Наконец, сделав над собой неслыханное усилие, дон Хусто нарушил молчание; но как и все недалекие люди, он повел речь так неуклюже, что, пожалуй, ему лучше было бы по-прежнему безмолвствовать.

— Так вот как, Хулия, вы хотите выйти за меня замуж, — сказал он.

— Нет, этого я не говорила, — возразила молодая девушка, — но я согласна назвать вас моим мужем.

— Значит, вы любите меня, — продолжал он самодовольно.

— Дон Хусто, этого я пока не могу утверждать.

— Но вы же выходите за меня замуж? Раз вы согласны стать моей женой, стало быть, вы меня любите. Зачем отрицать?

— Кабальеро, если вы настаиваете на тягостном для меня разговоре, позвольте откровенно поведать вам, что происходит в моем сердце, и объяснить мой поступок. Если затем вы по-прежнему будете настаивать на браке, я со своей стороны дам согласие.

— Откройте мне ваше сердце, Хулия.

— Прежде всего я должна вас предупредить, сеньор, что я вас не люблю.

— Предупреждение весьма для меня горестное.

— Но необходимое. Я не люблю вас, слышите? Не люблю, но это не значит, будто я вас ненавижу, будто вы мне неприятны и вызываете во мне чувство отвращения…

— Это значит…

— Это значит, что вы мне совершенно безразличны.

— О господи!

— Не удивляйтесь. Быть может, со временем, оценив ваше благородство и приятное обращение, вашу привязанность и уважение ко мне, я полюблю вас как доброго мужа. Но сейчас я не могу к вам относиться, как невеста к жениху.

— Хулия!

— Я говорю правду и хочу, чтобы вы узнали от меня все, я еще никогда никого не обманывала.

— Но если вы не любите меня, я не смогу быть спокойным.

— Напрасно вы так думаете, дон Хусто. Я не посрамлю своего имени и чести, я свято исполню мой долг перед религией. Знайте, в моих руках ваша честь будет так же сохранна, как драгоценности в шкатулке. Если бы, став вашей женой, я почувствовала, что в моем сердце зародилась любовь к другому, я задушила бы себя собственными руками, и никто не узнал бы об этом чувстве.

— Хулия, такие суждения делают вам честь. Ежели дело обстоит так, я согласен. Да что я говорю, согласен? Я счастлив быть вашим супругом.

— Слушайте дальше, сеньор. Я вам откровенно призналась, что не люблю вас, но обещаю хранить вам безупречную верность. Кроме того, я хочу предупредить вас, что мне ненавистен деспотический обычай супругов ревниво следить друг за другом, как это принято в Испании. Я никогда не соглашусь стать пленницей в браке. По-моему, муж, который берет на себя охрану своей чести вместо того, чтобы довериться сердцу достойной женщины, поступает безрассудно. Согласны?

— О да, Хулия, вполне.

— Теперь скажите, дон Хусто, продолжаете ли вы по-прежнему настаивать на нашем браке?

— Даже больше, чем прежде.

— Итак, если вы не забудете ничего из сказанного, назначьте день нашей свадьбы. Но до этого дня, прошу вас, не ищите встречи со мной. Я решаюсь на очень важный шаг в моей жизни и хочу побыть одна; запершись у себя, я хочу молиться и плакать, и, если мои горестные переживания не сведут меня в могилу и