Друзья переглянулись, их лица выражали отчаяние.

— Так вы думаете, все пропало? — спросил дон Энрике.

— Пока еще нет, — ответил дон Диего после короткого раздумья. — Сделаем последнее усилие — идем к дому Хусто. Донья Ана пыталась заключить с ним союз, и кто знает, не было ли это похищение приманкой, чтобы залучить его…

— Но с какой целью?

— Я и сам этого не пойму, но замыслы злых людей так хитро сплетены, что, даже разгадав их, не сразу найдешь их тайные пружины.

— Так идем к дому Хусто.

Окрыленные новой надеждой, друзья пустились в путь.

Дом дона Хусто выглядел опустевшим и покинутым, из просторного патио не доносилось ни малейшего шума. Не было видно ни слуг, ни рабов, ни конюхов; лишь один привратник сидел на скамье и, прикрыв голову беретом, грелся на солнышке.

— Где сеньор дон Хусто? — спросил дон Энрике.

Старик с удивлением посмотрел на пришельцев.

— Видно, сеньоры не знакомы с моим господином.

— Почему ты так думаешь?

— Да иначе сеньоры знали бы, что сегодня у моего господина свадьба, может, как раз в эту минуту в церкви совершается обряд. Я не смог пойти в храм из-за проклятого ревматизма, который меня мучит вот уже десять лет, с той поры как покойный сеньор вице-король, упокой господи его душу…

— Отлично. Итак, дон Хусто в церкви?

— А как же моему господину было не поспешить в церковь? Его милость аккуратен, как часы. Я его хорошо знаю, скоро тридцать лет, как я ему служу. Еще молодая Гуадалупита не успела выйти замуж за сеньора графа, упокой господи его душу, да и знать-то мне ее жениха пришлось больше понаслышке, потому как сеньор граф в ту пору еще не бывал у нас в доме, а я из-за своего ревматизма…

— Так ты говоришь, что в церкви уже началось венчание?

— Да, если бог милостив. Мой господин поднялся спозаранку, да и ничего удивительного, что он торопился подняться, ведь девушка, говорят, прекраснее золотого дублона и белее китайской фарфоровой чашечки.

— А невеста тоже была готова к свадьбе?

— Разумеется, ведь мой господин чуть свет послал в ее дом гонца спросить, не пора ли ему уже ехать за невестой; а послал он Коласа, мальчишку-мулата, живого, словно ртуть, а уж как мой господин его любит, и сказать невозможно, так вот ваша милость сейчас услышит, как все произошло.

— Так что же ему в доме невесты ответили?

— Кому?

— Посланцу дона Хусто.

— К этому я и речь веду помаленьку да полегоньку. Как говорится, тише едешь, дальше будешь. Так мы остановились на том, что паренек, а зовут его Колас, побежал к невесте спросить от имени моего господина, все ли готово и не пора ли моему господину уже идти навстречу своему счастью. А Колас уж так прыток — стрелу перегонит. Сеньорам, может, неизвестно, а я этого мальчишку вырастил и, как говорится, собственной грудью выкормил.

Дону Энрике и дону Диего не терпелось поскорее узнать, что же ответили гонцу в доме Хулии, но они понимали, — если прервать старика, он начнет все рассказывать сызнова, — и запаслись терпением.

— Так вот, — продолжал старик, — господин кликнул Коласа, — а паренек, надо вам сказать, ходит теперь в ливрее, ни дать ни взять алькальд из Севильи, — и говорит ему: «Колас, мигом слетай в дом сеньоры доньи Магдалены», — так зовут мать невесты, и, говорят, она родом оттуда, где шла война против турка, — позабыл, как зовется это место…

— Лепанто, — с яростью подсказал дон Диего.

— Так вот с божьей помощью она оттуда и приехала. «Спроси-ка у сеньоры, — говорит мой господин, — все ли готово и не пора ли мне уже явиться…»

— Ну, Колас спросил, а дальше что? — не утерпел прервать старика дон Энрике.

— А паренек — такой шустрый! Одна нога тут, другая там, и не успели мы оглянуться, как он уже вернулся. По чистой случайности мой господин стоял на этом самом месте в своем лиловом камзоле, и Колас говорит ему: «Так и так, сеньора Магдалена низко кланяется и целует руки вашей милости, а в доме все готово, и ждут только вашу милость, чтобы ехать венчаться»… Что за бесовское наваждение, сеньоры бегом пустились от меня прочь, даже договорить не дали, так слово на языке и застряло…

В самом деле, едва услышав полученный гонцом ответ, друзья переглянулись и, не обращая больше внимания на старика, быстро зашагали по улице.

— Здесь кроется какая-то тайна, я в ней никак не разберусь, — сказал дон Энрике.

— Да и я ничего не понимаю, — откликнулся дон Диего. — Если Хулии этой ночью не было дома, возможно ли, что сегодня поутру, она как ни в чем не бывало, поехала в церковь венчаться?

— Может, не она была похищена этой ночью?

— Конечно, могла произойти ошибка. Но самое ужасное, если как раз в эту минуту совершается венчание, и мы не поспеем вовремя.

— Прибавим же шагу.

И друзья чуть не бегом пустились вперед, к дому Хулии.

Там они ожидали застать шумное оживление, вереницу карет, толпу пажей и слуг, но, к их удивлению, дом оказался запертым, лишь на пороге задней двери стояла женщина, по виду служанка.

— Скажите, — обратился к ней дон Диего, — бракосочетание уже закончилось?

— Не знаю, сеньор, — ответила служанка.

— Не знаете? Разве вы не служите здесь в доме?

— Как же, сеньор, я здешняя, но сеньорита венчается не у себя в доме.

— А где же?

— В доме сеньоры графини, вдовы Торре-Леаль, своей посаженой матери.

— И все уже отправились туда?

— Да, сеньор. Жених поехал в карете вместе с сеньоритой Хулией, сеньорой, ее матерью и отчимом.

— Давно они выехали?

— С полчаса. Если ваши милости поторопятся, они, возможно, еще застанут венчание, а оглашение уже наверняка закончилось.

— Кто знает, может, еще поспеем, — сказал дон Диего и, подавая пример, торопливо зашагал прочь от дома Хулии. Дон Энрике, поникнув головой, последовал за ним. Ему предстояло вновь очутиться под отчим кровом, где он родился, где провел первые годы жизни и достиг юношеского возраста. Горькие воспоминания с небывалой силой нахлынули на него. Перед ним возник образ старого, безутешного отца, которому не привелось перед смертью повидаться с сыном, вспомнились все невзгоды, обрушившиеся на него, бедного изгнанника, и при этом он невольно подумал о доне Диего, виновнике его злосчастий.

Но мысль о благородном поведении дона Диего благодетельным бальзамом успокоила возмущенное сердце дона Энрике. Прибавив шагу, он взял под руку своего доброго друга.

Донья Ана поняла, что для нее все потеряно: дон Диего каким-то таинственным образом проведал, что анонимное письмо вице-королю с сообщением о жизни дона Энрике среди пиратов написано ею. К тому же возвращение доньи Марины в Мехико навсегда лишило донью Ану надежды стать женой или хотя бы возлюбленной дона Диего.

Но она отомстит за себя, она погубит и дона Энрике и дона Диего. Во что бы то ни стало, любой ценой.

В ее легкомысленном, непостоянном сердце любовные страсти — бурные и порывистые — сменяли одна другую, подобно тому как набегающие чередой волны меняют очертания песчаного побережья.

Донья Ана размышляла всю ночь напролет, и, прежде чем наступил рассвет следующего дня, она надела свой лучший наряд, накинула длинный плащ, закрыла лицо густой вуалью и отправилась к дону