Альтарин злился. Злость разбирала его с тех самых пор, как император отдал ему этот приказ. Какая доблесть в том, чтобы истребить скопище ползучих гадов? Какое в этом отличие? Через несколько дней главное готирское войско двинется сквозь земли сатулов в Дренай, на Сентранскую равнину, где встретится в бою с дренайской армией.

Только не он, не Альтарин. Глядя на грозные черные горы, худощавый военачальник плотнее запахнулся в подбитый мехом плащ.

Что за проклятое место!

Базальтовые скалы, острые и зазубренные. Лошади здесь не пройдут – лава изрежет им копыта. Солдатам придется долго и мучительно карабкаться навстречу врагу. Альтарин посмотрел налево, где стояли госпитальные палатки. За каких-то пять дней они потеряли восемьдесят семь человек.

Он вернулся в свой шатер, где поставили жаровню с горящими углями, и бросил плащ на складной стул. Слуга Бекка поклонился ему.

– Горячего вина, господин?

– Нет. Пошли за Повисом.

Слуга шмыгнул прочь.

Альтарин подозревал, что их задача окажется не столь легкой, как полагал император. Окружить и уничтожить несколько сотен надиров, а затем соединиться с главными силами в южном лагере. Альтарин покачал головой. Их первая атака прошла успешно. Зеленые Обезьяны только пялили глаза на солдат и смекнули, в чем дело, лишь когда их начали убивать. Но стойбище Волков разведчики нашли покинутым. Следы вели в эти проклятые горы.

Альтарин вздохнул. Завтра прибудут Черные Братья. Они будут следить за каждым его шагом, доносить на него, высмеивать его решения. Победы ему здесь не видать.

В палатку, пригнувшись, вошел Повис.

– Вы звали, командир?

– Да. Докладывай.

– Я собрал еще не все донесения, командир. Бернас в лазарете – он поранил себе лицо и плечо. А Галлис все еще наверху – пытается пробиться в горы с севера.

– Что говорят остальные?

– Насколько нам известно на этот час, в горы ведут только три дороги, и все они охраняются лучниками и воинами с мечами. На первой тропе могут стать рядом только два человека, которых легко сбить не только стрелами, но и камнями. Вторая находится шагах в трехстах севернее и довольно широка, но надиры завалили ее камнями, устроив целую стену. Утром мы потеряли там четырнадцать человек. И последняя тропа – это та, по которой пытается пробиться Галлис. С ним триста человек. Пока неизвестно, добился он успеха или нет.

– Потери? – отрывисто спросил Альтарин.

– Двадцать один человек убит, чуть больше сорока ранены.

– Сколько потерял враг?

– Трудно сказать, командир. Люди склонны преувеличивать такие вещи. Наши заявляют, что убили сотню надиров – а по мне, разве что полсотни, если не четверть.

В палатку с поклоном вошел Бекка и доложил:

– Господин Галлис возвращается.

– Веди его сюда, – приказал Альтарин.

Вскоре явился высокий, широкоплечий офицер лет сорока, темноглазый и чернобородый. Его потное лицо было вымазано черной вулканической пылью, серый плащ изодран, а на роскошном стальном панцире виднелось несколько вмятин.

– Докладывайте, кузен, – сказал Альтарин.

Галлис откашлялся, снял шлем с белым плюмажем и прошел к складному столику, где стояли кувшин с вином и несколько медных и серебряных кубков.

– Вы позволите? – просипел он.

– Разумеется.

Офицер наполнил кубок и осушил его одним глотком.

– Эта проклятая пыль повсюду. – Он перевел дух и продолжил: – Мы потеряли сорок четыре человека. Перевал у основания узок, но вверху расширяется. Мы продвинулись шагов на двести к их лагерю. – Он потер глаза, размазывая по лицу черный пепел. – Сопротивление было сильным, но мы, думаю, преодолели бы его – и тут, в самом узком месте, на нас напали эти изменники.

– Изменники?

– Да, кузен, не то дренаи, не то готиры. Двое бойцов, необычайно искусных. А позади них, чуть повыше, засела некая лучница, молодая женщина в черном. Каждая ее стрела била точно в цель. Она и те два воина стоили мне пятнадцати человек. Надиры же в это время швыряли в нас камнями и справа, и слева. Я приказал отойти, чтобы приготовиться ко второй атаке. Но Ярвик потерял терпение и вызвал этих двоих на бой. Я не успел его остановить.

– Они убили его?

– Да, кузен. Уж лучше бы его застрелили. Но один из двоих – в жизни не видывал столь уродливой образины – принял его вызов.

– Не хотите ли вы сказать, что он победил Ярвика в поединке?

– Именно так, кузен. Ярвик ранил его, но остановить не сумел.

– Не могу в это поверить! – воскликнул Повис. – Ярвик прошлой весной выиграл Серебряную Саблю.

– Придется поверить, – отрезал Галлис и продолжил, обращаясь к Альтарину: – После этого никто уже не хотел идти в атаку. Я оставил на позиции сотню человек, а остальных привел обратно.

Альтарин, выбранившись, подошел ко второму столику, где были расстелены карты.

– Эта местность почти не изучена, но известно, что в горах трудно найти пропитание, особенно зимой. В другое время мы уморили бы их голодом, но приказ императора этого не предусматривает. Ваши предложения, господа?

– С нашей численностью мы рано или поздно измотаем их, – пожал плечами Галлис. – Надо продолжить атаку по всем трем направлениям – где-нибудь да прорвемся.

– Но сколько мы потеряем при этом?

– Сотни человек, – признался Галлис.

– И как к этому отнесутся в Гульготире? Император смотрит на этот поход как на короткую карательную вылазку, и все мы знаем, кто прибудет сюда завтра.

– Вот и пошлите Черных Братьев вперед, – сказал Галлис. – Посмотрим, много ли они наколдуют.

– К сожалению, я ими не распоряжаюсь. Я знаю одно: на карту поставлены наша репутация и наше будущее.

– Согласен с вами, кузен. Я прикажу, чтобы неприятеля продолжали атаковать всю ночь.