– Как иначе я узнал бы об ее приключении? У тебя острый ум, Шиа, и ты храбрая девушка.

– Нет нужды говорить мне, какая я. Правда, похвалу всегда приятно слышать. А теперь мне хочется спать. Этот боевой молельщик сказал, что укажет мне постель.

– Проводи нашу гостью в западное крыло, Экодас. Я велел развести огонь в спальной, что выходит на юг. – Дардалион снова поклонился Шиа. – Приятных сновидений, юная госпожа.

– Это уж как повезет, – с той же легкой насмешкой в глазах ответила она. – Ты позволишь своему человеку спать со мной?

– Боюсь, что нет. Мы все принесли обет целомудрия.

– И зачем только мужчины играют в такие игры? От долгого воздержания начинают болеть спина и живот. И голова тоже.

– Зато, – Дардалион едва сдержал улыбку, – это дарит твоему духу радости, несравнимые с земными удовольствиями.

– Ты знаешь это наверное или из книг?

– Из книг, – признался он. – Но вера – неотъемлемая часть нашей здешней жизни. Доброй тебе ночи.

Экодас с пылающим лицом повел надирку по коридору, и раздавшийся позади смех настоятеля усугубил его смущение.

Комната была невелика, но в очаге горел огонь, и узкую кровать застелили чистыми одеялами.

– Надеюсь, тебе здесь будет удобно, – чопорно проговорил Экодас. – Утром я принесу тебе завтрак – хлеб с сыром и сок летних яблок.

– А тебе когда-нибудь снятся сны, молельщик?

– Снятся, и часто.

– Тогда желаю тебе увидеть во сне меня.

Они разбили лагерь в лесной лощине и развели костер, обложив его камнями. Сента, Ангел и Белаш спали, а Нездешний взял на себя третью смену караула. Он сидел на пригорке, прислонясь к дереву, сливаясь в своей черной одежде с мраком ночи. Рядом лежал пес, которого он назвал Рваным.

Мириэль легла спиной к огню, завернувшись в плащ. Плечам было тепло, а ногам холодно. Осень близилась к исходу, и в воздухе пахло снегом. Ей не спалось. От хижины они ехали почти в полном молчании, но Мириэль держала со своими спутниками мысленную связь. Белаш думал о доме и о мести, а в его мыслях о Нездешнем неизменно присутствовал острый нож. Ангел был растерян. Он не хотел ехать на север, но и бросать их не хотел. Его мысли о Мириэль были столь же противоречивы. Он любил ее почти отеческой любовью и все же испытывал к ней вожделение. Сента подобным раздвоением не страдал. Его ум изобиловал сладострастными картинами, которые и волновали, и пугали юную горянку.

Нездешнего она не трогала, боясь темной области, которая открылась ей в нем.

Она села, подложила хворосту в костер и протянула ноги к огню. В голове у нее начал шептать какой-то голос, так тихо, что поначалу она подумала, будто ей это мерещится. Но голос не уступал, хотя слов она по-прежнему не разбирала. Она сосредоточилась, собрав в горсть всю свою силу, но безуспешно. Это начинало ее бесить. Она легла, закрыла глаза, и дух ее вышел из тела. Теперь шепот стал яснее, но по- прежнему казалось, что он идет откуда-то очень издалека.

– Кто ты? – спросила она.

– Доверься мне!

– Нет.

– От этого зависит жизнь множества женщин, детей и стариков.

– Покажись!

– Не могу: я слишком далеко от тебя, и даже разговор дается мне с трудом.

– Чего же ты хочешь от меня?

– Вернись в свое тело и разбуди Белаша. Пусть он протянет левую руку над костром и разрежет ладонь, чтобы кровь упала в пламя. Скажи, что так велел ему Кеса-хан.

– И что же потом?

– Потом я приду к тебе, и мы поговорим.

– Чьи жизни от этого зависят? – спросила она, чувствуя, как взволнован ее собеседник.

– Я не могу больше говорить. Скорее, иначе связь прервется. Мои силы на исходе.

Мириэль вернулась в свое тело и подошла к Белашу, но он сам вскочил на ноги с ножом в руке. Она передала ему приказ Кеса-хана, думая, что надир начнет расспрашивать ее и сомневаться. Однако он тут же простер руку над костром и полоснул ножом по раскрытой ладони. Кровь пролилась в огонь.

Тогда Кеса-хан заговорил так громко, что Мириэль едва устояла на ногах.

– Теперь ты можешь прийти ко мне.

– Могу я доверять этому Кеса-хану? – спросила она у Белаша.

– А он что говорит?

– Говорит, что да.

– Тогда не противься ему. – Мириэль, не веря словам, прочла то, что скрывалось за ними. Белаш боялся Кеса-хана, но и восхищался им, и без колебаний доверил бы ему свою жизнь.

Мириэль легла и позволила духу выйти из тела. Ее сразу же втянуло в водоворот света и красок. Она неслась сама не зная куда, ее влекло через тысячу ярких радуг во тьму более глубокую, нежели смерть. Но прежде чем ее страх успел смениться паникой, тьма рассеялась, и Мириэль оказалась в каком-то селении на берегу озера. Дома здесь были неказисты, но надежно защищали от снега и зимней стужи. У воды играли дети, и Мириэль узнала себя и Криллу. Рядом на перевернутой лодке сидел мужчина, высокий и стройный, с большими задумчивыми глазами и курчавыми волосами.

У Мириэль сжалось сердце, и впервые за двенадцать лет она вспомнила лицо своего родного отца. Шла последняя зима перед нашествием вагрийцев, и все ее родные и друзья были еще живы. Это было мирное время, полное тихой радости.

– Хорошо ли тебе, когда ты смотришь на это? – спросил старик, сидящий рядом с ней.

– Да. Очень хорошо. – Она присмотрелась к старику. Ростом он был не более четырех с половиной футов, и сквозь кожу на груди просвечивали тонкие, как у птицы, ребра. Голова казалась чересчур большой для тела, и космы жидких волос падали на плечи. У него недоставало двух передних зубов, и он шепелявил. Весь его наряд состоял из драных штанов и мягких постолов, подвязанных тесемками из черной кожи.

– Я – Кеса-хан.

– Мне это ни о чем не говорит.

– Скажет еще, – заверил он. – У нас с тобой общий враг – Цу Чао. – Он почти выплюнул это имя.

– Я не знаю, кто этот человек.

– Он послал Черных Рыцарей убить твоего отца, и он же посылает готирское войско истребить мой народ. И он известен тебе, Мириэль. Смотри. – Прибрежная деревня исчезла, и они оказались на высокой стене над цветником. Внизу сидел человек в темных одеждах, с прилизанными волосами и заплетенными в косы длинными бакенбардами. Мириэль напряглась. Это был тот покрытый чешуей ловец, что пытался схватить ее и Криллу пять лет назад, перед тем как серебряный рыцарь спас их. Но теперь на нем не было чешуи – обычный человек, сидящий в своем саду.

– Пусть внешность тебя не обманывает, – предостерег Кеса-хан. – Ты видишь перед собой Зло.

– Почему он хочет убить моего… отца? – Мириэль не сразу произнесла это слово – образ родного отца еще стоял у нее перед глазами.

– Чтобы помочь Бодалену, который ему служит. Он полагал, что убить Нездешнего очень просто – а после он сможет вернуть Бодалена в Дренай и спокойно ждать, когда сын предаст отца. – Старик издал сухой, неприятный смешок. – Знай он Нездешнего так, как знаю его я… Ха! Я тоже пытался когда-то убить его. Я послал за ним в погоню шестерых оборотней и двадцать отборных воинов. Никто из них не вернулся назад. У него дар лишать жизни других.

– Ты ему враг?