«Мы полагаем, что народная во­ля была бы достаточно хорошо высказана и проведена Учредитель­ным собранием, избранным свободно, всеобщей подачей голосов, при инструкциях от избирателей. Это, конечно, далеко не идеальная фор­ма проявления народной воли, но единственно в настоящее время возможная на практике, и мы считаем нужным поэтому остановить­ся именно на ней». Уже это свободно избранное учредительное собра­ние должно «пересмотреть все наши государственные и общественные учреждения и перестроить их согласно инструкциям своих избирате­лей».

Проблема была в том, какие инструкции избиратели дадут своим депутатам. Знакомство с крестьянами, состоявшееся в результате многообразных «хождений», убедило народников, что эти инструкции едва ли будут созвучны чаяниям революционеров. Оставалось сделать следующий логический шаг и признать за партией меньшинства воз­можность ради построения светлого будущего отбросить идеалы не­ просвещенного народа.

Этот шаг был сделан Петром Никитичем Ткачевым, начинавшим революционную карьеру в нечаевском кружке. Во второй половине 1870-х гг. он широко пропагандировал свои идеи в издававшемся им за границей журнале «Набат», имевшем огромное влияние в револю­ционной среде. «Только обладая властью, — писал Ткачев, — меньши­нство может заставить большинство перестраивать свою жизнь сооб­разно... с идеалом наилучшего и наисправеддивейшего общежития». Однако неразумное большинство едва ли согласится без борьбы на ус­тановление непонятного «наисправедливейшего» строя. Поэтому ре­ волюционерам не избежать применения революционного насилия в отношении самого этого трудящегося большинства (Ткачев был убежден, что все лица старше 25 лет безнадежно испорчены старым стро­ем, не смогут включиться в новый и подлежат уничтожению).

Уже в 1875 г. в статье «В чем должна состоять ближайшая прак­тически достижимая цель революции» Ткачев сформулировал этот важнейший тезис. «Ближайшая... цель революции, — писал он, — должна заключаться не в чем ином, как только в том, чтобы овладеть правительственною властью и превратить данное консервативное го­сударство в государство революционное». А вот собственно социаль­ная революция, доселе считавшаяся результатом массового действия освобожденного народа, «осуществляется революционным государ­ством, которое... уничтожает консервативные и реакционные эле­менты общества, упраздняет все те учреждения, которые препятству­ют установлению равенства и братства; с другой — вводит в жизнь уч­реждения, благоприятствующие их развитию».

Деятельность ткачевского революционного государства должна была выразиться в «постепенном преобразовании современной крестьянской общины, основанной на принципе временного, частно­го владения, в общину — коммуну, основывающуюся на принципе совместного труда с использованием общих орудий производства»; в «экспроприации орудий производства, находящихся в частном владе­нии, и в передаче их в общее пользование»; «постепенном введении таких общественных учреждений, которые бы исключали всякое пос­редничество при обмене продуктов и изменили бы принцип буржуаз­ной справедливости: око за око, зуб за зуб, услуга за услугу, — прин­ципам братской любви и солидарности»; «постепенном устранении физического, умственного и нравственного неравенства между людь­ми при посредстве обязательной системы общественного, для всех одинакового, интегрального воспитании»; «уничтожении существую­щей семьи, основанной на принципе подчиненности женщин, рабства детей и эгоистического произвола мужчин» и, наконец, — «в развитии общинного самоуправления» и «постепенном ослаблении и упраздне­нии центральных функций государственной власти».

Программа Ткачева, в основных чертах сформировавшаяся уже в 70-е гг., приобрела особенно широкую популярность в 1880-е гг., ког­да «Народная воля» была окончательно разгромлена и сошла со сце­ны, а менее кровожадные народники занялись просто культурной ра­ботой в народе. Против Ткачева резко выступили соратник Маркса Энгельс и бывший народник, организатор «Черного передела» Плеханов. Плеханов посвятил критике ткачевских взглядов большой раздел полемической книги «Наши разногласия». Существо разногласий Плеханов видел в различном отношении к массам: как цели или сред­ству. Плеханов к этому времени уже был социал-демократом и крити­ковал тактику Ткачева, называя его бланкистом (от имени французс­кого теоретика и практика заговора Луи Огюста Бланки). С точки зрения первого (социал- демократа), писал он, — «РЕВОЛЮЦИЯ имеет 'особенно важное значение' ДЛЯ РАБОЧИХ; по мнению вто­ рого, РАБОЧИЕ имеют, как мы знаем, особенно важное значение ДЛЯ РЕВОЛЮЦИИ. Социал-демократ хочет, чтобы рабочий САМ СДЕЛАЛ свою революцию; бланкист требует, чтобы рабочий ПОД­ДЕРЖАЛ революцию, начатую и руководимую за него и от его имени другими, положим хоть гг. офицерами, если вообразить нечто вроде заговора декабристов».

Как замечал позднее внимательный наблюдатель и тонкий анали­тик Николай Бердяев: «Полемика Плеханова с Ткачевым представляет большой интерес, потому что она звучит совсем так, как будто Плеханов полемизируег с Лениным и большевиками, в то время как их еще не существовало... Плеханов, как потом все марксисты-меньшевики, не хочет признать особенных путей России и возможность оригинальной революции в России. И в этом он, конечно, ошибся. Ткачев был более прав. Ткачев, подобно Ленину, строил теорию социалистической революции для России. Русская революция присуждена следовать не по западным образцам».

Сами большевики в начале своего правления отнюдь не стесня­лись родства с Ткачевым. В 1923 г. в журнале «Пролетарская рево­люция» видный большевик и второстепенный историк С.И. Мицкевич утверждал, что «русская революции в значительной мере произошла по Ткачеву: путем захвата власти в заранее назначенный срок (25 ок­тября) революционной партией, организованной по принципу стро­гой централизации и дисциплины, и эта партия, захватив власть, действует во многом по тому методу, который рекомендовал Ткачев». Далее, перечислив основные преобразования, которые должно было осуществить после переворота «революционное государство», автор восклицал: «Как современны и близки нам все эти взгляды Ткачева! И наш теперешний строй, не есть ли осуществление мечты Ткачева, что революционная партия, захватив власть, будет править, опираясь на «Народную Думу». Его «Народная Дума» то же, что наши Советы». К нему вскоре присоединился официальный глава большевистской ис­торической науки М.Н. Покровский, в пространной статье «Корни большевизма в русской почве» (1923) он прямо называл в ряду пред­теч большевизма Пестеля, «Молодую Россию» и Ткачева.

В борьбе двух вариантов «русского социализма» победа в конечном счете досталась самому радикальному и в этом смысле наиболее «рус­скому». Между тем события могли принять совершенно иной оборот, если бы присяжные, судившие в марте 1878 г. Веру Засулич, не сос­кользнули, под влиянием оппозиционного настроения образованного общества, с твердой почвы права на зыбкую почву справедливости.

Подробнее на эту тему:

Пантин И.К., Плимак Е.Г., Хорос В.Г. Революционная традиция в России: 1783-1883 гг. М.: Мысль, 1986.

Пирумова Н.М. Александр Герцен: революционер, мыслитель, человек. М.: Мысль, 1989.

Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Документальная публи­кация. М.: Археографический центр, 1997.

Седов М.Г. Героический период революционного народничества. М.: Мысль, 1966.

1881 — Плоды «ананасного» манифеста

29 апреля 1881 г. государь император Александр III подписал мани­фест с предлинным названием «О призыве всех верных подданных к служению верою и правдою Его Императорскому Величеству и Госу­ дарству, к искоренению гнусной крамолы, к утверждению веры и нравственности, доброму воспитанию детей, к истреблению неправ­ды и хищения, к водворению порядка и правды в действии учрежде­ний России». Напомнив верноподданным, что «Богу, в неисповеди­мых судьбах Его, благоугодно было завершить славное Царствование Возлюбленного Родителя Нашего мученической кончиной, а на Нас возложить Священный долг Самодержавного Правления», государь сообщал, что «посреди великой Нашей скорби Глас