Точно бы пили вино мы из твоих погребов.
Можешь узнать, что я муж, ты у подруги моей.
Обожатель Луперк Гликеры стройной
(Он один обладает ей всецело),
Целый месяц ее не обнимавший,
Опечален был горько и, причину
Отвечал: «У Гликеры зубы ноют».
Полон заботы Аминт-свинопас о скоте и, гордяся
Тем, что все стадо его тучно и лучше других,
Ветки, с которых листва опадала, всей тяжестью тела
Он наклонил и упал вслед за добычей своей.
Не дал, ему присудив быть погребальным костром.
Лигд, пусть жиреют стада свиней у соседа Иолла:
Будет с тебя, коль у нас не растеряешь скота.
Просишь живых эпиграмм, а даешь ты для них содержанье
Мертвое. Как же тут быть, Цецилиан, объясни?
Требуешь меда себе, точно с Гиблы или с Гиметта,
А корсиканский тимьян пчелке Кекропа даешь!
С мальчиком нас захватив, ты, жена, беспощадно бранишься,
И говоришь, что его можешь ты мне заменить.
Сколько твердила о том шалуну-громовержцу Юнона!
Но продолжает лежать он с Ганимедом своим.
А у Мегары, скажи, нечего было сгибать?
Дафна-беглянка совсем замучила Феба, но все же
Мальчик Эбалий ему страсти огонь потушил.
Хоть Брисеида во всем покорялась внуку Эака,
Брось же, прошу я тебя, ты мужское смешивать с женским
И убедись, что жена может лишь женщиной быть.
Раз ты бездетен, богат и родился ты в консульство Брута,
Много ли, думаешь, есть верных друзей у тебя?
Верен, кто смолоду был твоим другом, когда ты был беден.
Новому другу, поверь, смерть твоя только мила.
Всякий раз, Кантар, когда ты в каморку под вывеской входишь,
Коль приглянулись тебе мальчик иль девочка там, —
Мало тебе занавеску спустить, на замок запереться:
Надобно строже еще тайну свою сохранить.
Что пробуравить могла в стенке шалунья-игла.
Нет никого, кто бы так стыдлив был и так волновался,
Если обычною он занят любовной игрой.
Мевий, уж только во сне ты способен к любовным утехам
И начинаешь теперь в ноги мочиться себе.
Дряблый твой член возбуждать перестали усталые пальцы,
И не поднять никогда вялой головки ему.
Ввысь устремись: только там член-старичок оживет.
Бань, куда любят ходить толпою женщины наши,
Так избегает зачем Латтара? Чтоб не грешить.
В сени Помпея зачем не гуляет он медленным шагом,
В храм к Инахиде нейдет что же он? Чтоб не грешить.
Девы не моет водой свежею? Чтоб не грешить.
Если уж так он всегда опасается женского пола,
Лижет зачем же тогда Латтара? Чтоб не грешить.
Эту гробницу хранит — великого память Марона —
Силий — хозяин земли, коей владел Цицерон.
Не предпочел бы других наследников или владельцев
Праха и ларов своих ни Цицерон, ни Марон.
Часа не может пройти, чтоб меня ты, безумца, Филлида,
Не разоряла: с такой ловкостью грабишь мой дом.
То это лгунья-раба о потерянном зеркале плачет,
Иль о пропаже кольца, иль драгоценной серьги;
То опорожненный мне Космов подносишь оникс;
