подходил к столу, кланялся, потом поднималась из-за стола другая тетя, прикалывала ему к пиджаку или платью цветок и садилась, а дядя вручал какой-то маленький плоский предмет. Конечно же, это был шоколад! Все играющие улыбались, и зрители – тоже. Но все были при этом странно серьезными.
Хоботок тоже стал серьезным. Он вдруг почувствовал себя в этом огромном загадочном помещении маленьким и глупым. Разве что золотые пылинки, танцующие в воздухе, были еще меньше и еще глупее, чем он… Но сегодня он не сокрушался оттого, что глупый. Думаете, почему? Да потому, что теперь он был учеником и у него была надежда поумнеть. Ему теперь разрешалось сидеть на балконе и наблюдать за интересной игрой. За это право он был готов перенести в десять раз больше страданий, чем выпало на его долю, когда он добирался сюда.
Хоботок вздрогнул: внизу назвали имя Сийма. Сийм подошел к столу. Когда он возвращался на место, одна тетя помахала ему рукой. Это была мама. Хоботок сиял от счастья, что Сийму тоже дали шоколадку и что мама тоже была среди других теть. Хоботок был готов прыгнуть с балкона.
– Сийму тоже дали шоколадку! Сийму тоже дали шоколадку! – твердил он Мурляне.
Но Мурляна не разделила его восторга, она объяснила:
– К счастью, это не шоколадка, а ученический билет. Шоколадку ученик сразу бы съел – и дело с концом, а из ученического билета он всегда может узнать, сколько ему лет и как его зовут.
– А мне тоже дадут ученический билет? – робко спросил Хоботок.
– Дадут, – резко ответила Мурляна. – Всему свое время. А теперь – живо в класс, торжественное собрание сейчас закончится. Меня еще ждут дела. Ой-ой, если бы ты только знал, сколько дел у школьной кошки! Но я не жалуюсь. Нет высшей радости, чем служить науке.
Они спустились по лестнице и очутились в третьем коридоре. Мурляна затолкала Хоботка в пустой класс и сказала:
– А теперь запомни, что я тебе скажу: держи глаза нараспашку, ушки на макушке, а рот – на замке! И еще: про меня никому ни слова! Я терпеть не могу, когда обо мне сплетничают. Кто это делает – пусть пеняет на себя. У меня доброе сердце, но месть моя ужасна.
Хоботок забился в дальний угол пустого класса и ждал. От нечего делать он рисовал кончиком хобота в воздухе маленькие круги и пел песенку:
'Мне, Слоняйке, очень скучно,
потому что в классе пусто'.
Он успел пропеть свою песню ровно один раз и еще немного, как из коридора донесся мелкий топот, будто приближалась огромная сороконожка. Дверь распахнулась, в класс вошла учительница, а за ней – толпа учеников, и среди них был Сийм.
Учительница сказала:
– Смотрите, ребята, это – ваш класс.
Ученики смотрели во все глаза.
Хоботку очень хотелось подбежать к Сийму и воскликнуть: 'Сийм, я здесь!' Но его удерживало предостережение Мурляны. Пришлось ждать, когда Сийм заметит его сам.
Но Сийм разглядывал класс, как им велела учительница. Чем дольше он смотрел, тем яснее понимал, что это его класс, что он мечтал именно о таком классе, с партами.
Учительница сказала:
– А теперь пусть каждый выберет себе парту и соседа.
Все стали выбирать. Но это было совсем нелегко: каждый хотел самую лучшую парту и самого лучшего соседа. Парты были все одинаковые, зато соседи – разные. Наконец, каждый нашел себе место. Только одна девочка с красивыми веснушками не нашла, и Сийм тоже не нашел. Он все осматривал класс и размышлял.
Как странно, живет себе человек, живет, и не знает, что где-то есть класс, который ждет его, а потом он приходит и видит: действительно, есть такой класс.
Сийм поразмышлял бы еще – у него всегда в запасе было несколько хороших мыслей – но тут учительница сказала:
– Марис и Сийм, вы бы не хотели сесть за одну парту?
Девочка с красивыми веснушками сказала:
– Я бы хотела.
А Сийм сказал:
– Мне все равно, с кем сидеть,-и сел рядом с девочкой.
Хоботок как неприкаянный топтался в углу: куда же он сядет, если место рядом с Сиймом занято?
Учительница взяла со стола огромную книгу и, глядя в нее, стала читать оттуда имена учеников. Тот, кого она называла, вставал из-за парты и тихонько говорил: 'да'. Потом учительница спрашивала у него, знает ли он буквы и умеет ли читать. Некоторые умели читать, некоторые знали только буквы, а некоторые умели читать и буквы тоже знали.
Волнение Хоботка все росло. Он подумал:
– Когда учительница меня вызовет, уж тогда Сийм меня увидит. А сесть я могу к нему на колени.
Учительница захлопнула книгу, так и не вызвав Хоботка. Хоботок был в растерянности. Что делать? И дальше молчать? Но тогда никто не заметит, что он в классе.
Учительница стала спрашивать у детей названия цветов, птиц и зверей.
Ученики знали из цветов василек, и одуванчик, и василек, и незабудку, и василек, и розу, и гвоздику, и снова василек… Кактуса никто не знал, и еще многих красивых цветов не знали.
Из птиц никто не знал трясопузку, а из котов – морского кота. Хоботок судорожно сжал рот, чтобы его познания не выскочили наружу.
Потом учительница стала спрашивать, сколько дней в неделе, да сколько времен года, да сколько ног у человека, да сколько – у собаки. Сама-то она знала, но все равно спрашивала, чтобы узнать, знают ли это ученики. Учительницы так всегда делают.
Ученики все правильно ответили. Тогда учительница спросила:
– У кого еще четыре ноги?
Марис подняла руку и сказала:
– У нашей собачки тоже четыре ноги. Учительница сказала:
– Собачек мы уже называли, а еще у каких животных четыре ноги?
Дети подумали немного и стали выкрикивать:
– У кошки. И у коровы тоже четыре ноги.
– Правильно, – сказала учительница, – только, пожалуйста, отвечайте по одному. У кого еще четыре ноги? Думайте, думайте.
Дети думали, думали… Тут терпение Хоботка лопнуло, и он протрубил на весь класс:
– У меня тоже четыре ноги.
Класс переполошился. Все захотели увидеть, кто это такой, у кого четыре ноги. Учительница сказала:
– Я не вижу, кто это сказал. Встань, пожалуйста. Хоботок в два прыжка очутился у парты Сийма. Сийм со стыда залился краской.
