— Давай устроим выставку похоронных принадлежностей на улице Тяньмынь, чтобы сравнить, у кого товары лучше. Потерпевший поражение платит штраф в пятьдесят тысяч, чтобы покрыть расходы на угощение. Что вы на это скажете?

Сговорились, тотчас же составили договор, для гарантии заверили его печатями и устроили выставку. На это необычное зрелище собралось видимо-невидимо народу, толпа достигала нескольких десятков тысяч человек. Надзиратель квартала доложил об этом начальнику городской стражи, начальник городской стражи довел до сведения градоправителя столицы. Горожане сбежались со всех сторон, в домах почти не оставалось людей. Смотр начался утром и продолжался до полудня.

Западное похоронное бюро оказалось в проигрыше — и дроги, и носилки, и похоронные принадлежности оказались много хуже товаров соперника. Вид у владельца Западного бюро был очень смущенный. Тогда он установил помост в южном углу помещения, на который поднялся длиннобородый старик с колокольчиком в руках. Несколько человек встали позади него. Старик расправил бороду, поднял брови, сложил руки на груди, поклонился и запел похоронную «Песню о белом коне». Уверенный в своей победе, он оглядывался по сторонам, как будто бы вокруг не было достойных его. Все дружно хвалили исполнителя, который считал, что он единственный в своем роде и никто его превзойти не может. Владелец Восточного бюро установил помост в северном углу. Вскоре на него поднялся молодой человек в черной шапке, в окружении шести человек с опахалами. Это был наш юноша.

Оправив одежду и спокойно оглядевшись, он начал петь высоким гортанным голосом; пел он исключительно хорошо. Это была траурная песнь «Роса на стеблях»; чем выше он брал ноты, тем чище звучал его голос; эхо отдавалось в рощах; еще не замерли последние звуки, а слушатели уже стали покашливать, еле сдерживая слезы.

Владелец Западного бюро, осмеянный толпой, еще больше сконфузился; он потихоньку выложил деньги и незаметно скрылся. А толпа вокруг стояла как завороженная, никого, кроме певца, не замечая.

Незадолго до этого был оглашен императорский указ, по которому начальникам пограничных областей предписывалось раз в год прибывать ко двору; называлось это «представлением докладов». С этой целью как раз в это время в столицу приехал и отец юноши. Вместе с другими сановниками одного с ним ранга он переоделся и тайком отправился поглядеть на необычную выставку. С ним был старый слуга — зять кормилицы пропавшего сына. По манерам певца и его голосу слуга сразу узнал юношу, но не осмелился сказать об этом и заплакал горькими слезами.

Пораженный этим, правитель области Чанчжоу стал расспрашивать слугу, но тот сказал только:

— Певец очень похож на вашего погибшего сына.

— Моего сына убили разбойники, чтобы отнять его богатство. Как же он может оказаться здесь? — возразил отец, но тоже не мог сдержать слезы. Когда он отправился домой, слуга подбежал к тем, кто был с юношей, и стал расспрашивать:

— Кто это пел? Может ли быть что-нибудь чудесней!

Ему назвали фамилию отца юноши.

Слуга спросил, как его зовут, но оказалось, что юноша принял чужое имя.

В сильном волнении слуга протолкнулся через толпу к певцу. Тот сразу изменился в лице и отвернулся, собираясь скрыться, но слуга схватил его за рукав и сказал:

— Вы ли это, господин?

Тут они обнялись и заплакали; затем слуга повел его к отцу. Тот набросился на юношу с упреками:

— Своим поведением ты опозорил наш дом. Да как ты посмел снова показаться мне на глаза?

Тут он вывел юношу из дома, дошел с ним до пустынного места, что к западу от реки Цюйцзян и к востоку от Абрикосового сада, сорвал с него одежду и нанес ему несколько сотен ударов плетью. Не вынеся боли, юноша свалился замертво, а отец бросил его и ушел.

Один из тех, кто обучал юношу песнопениям, приказал его другу потихоньку следовать за ним; он видел расправу и, вернувшись, сообщил о ней товарищам; все были очень огорчены. Двое взяли тростниковую циновку и отправились к указанному месту, чтобы прикрыть труп юноши. Но когда они осмотрели его, то оказалось, что в нем еще теплится жизнь. Его подняли; прошло довольно много времени, и юноша стал дышать глубже. Тогда его на циновке снесли домой, стали поить через бамбуковую трубочку. Прошла ночь, и он пришел в себя.

Миновал целый месяц, но он не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Раны гноились и начали скверно пахнуть. Товарищи измучились, ухаживая за больным. Однажды вечером они бросили его на дороге. Прохожие, жалея несчастного, кидали ему остатки пищи, так что он не испытывал голода.

Прошло десять недель, и он начал вставать на ноги с помощью палки. В лохмотьях, залатанных в сотнях мест, с дырявой тыквенной чашкой, он стал бродяжить, выпрашивая подаяние. Зима уже сменила осень; по ночам юноша забирался в мусорные ямы, а днем бродил по рынкам и лавкам.

Однажды утром шел сильный снег. Подгоняемый холодом и голодом, юноша шел по улице и жалобно просил милостыню; при виде его нельзя было не пожалеть его, но снег валил без конца, и почти все двери домов были закрыты.

Юноша добрел до восточных ворот квартала Аньи и пошел вдоль кирпичной стены к северу; миновав домов восемь, он увидел ворота, левая створка которых чуть-чуть приоткрылась. Это был дом красавицы Ли, но юноша не знал этого и продолжал стонать:

— Замерз я и голоден очень!

Крик этот раздирал душу, слушать его было нестерпимо.

Красавица сказала служанке:

— Наверняка это он. Я узнаю его голос, — и поспешно выбежала.

Худой, покрытый струпьями, несчастный почти совсем лишился человеческого облика.

В сильном волнении красавица спросила его:

— Вы ли это, господин?

Юноша был подавлен и до того потрясен этой встречей, что не сумел произнести ни слова и только кивнул головой. Красавица подошла к нему, крепко обняла и, прикрыв своим вышитым рукавом, ввела в западный флигель. Теряя от волнения и горя голос, она прошептала:

— Это я виновата в том, что вы дошли до такого состояния.

Сказала и лишилась чувств. Тут прибежала встревоженная старуха и спросила:

— Кто это?

— Господин N, — ответила красавица, придя в себя.

— Надо выгнать его. Зачем привела сюда? — закричала старуха, но девушка, строго взглянув, возразила:

— Нельзя. Это юноша из порядочного дома. Когда-то он ездил в богатом экипаже, носил золотые украшения. Придя же в наш дом, он очень быстро лишился всего. Мы с вами придумали коварный план и выгнали его, это бесчеловечно! Довести человека до того, что он потерял волю, — это недостойно отношений между людьми, установленных небом. Чувства отца и сына — от неба. А мы добились того, что они исчезли, — отец до полусмерти избил сына, и тот из-за этого пришел в такое ужасное состояние. Все люди в Поднебесной империи знают, что я была причиной тому. У юноши при дворе полно родни, и если кто-нибудь из них, власть имущий, разузнает все подробности этой истории, то нам придется плохо. К тому же мы обманывали небо, дурачили людей, и духи отвернутся от нас. Не будем же сами навлекать на себя несчастье!

Вот уже двадцать лет вы исполняете роль моей матери[128]. Если подсчитать, так вы истратили на меня не менее тысячи золотых. Вам сейчас шестьдесят с лишним; я хочу отдать вам то, что ушло на мою еду и одежду за эти годы, и освободиться от всяких обязательств перед вами; тогда я с этим господином поселюсь отдельно. Мы будем жить недалеко от вас, сможем видеться утром и вечером. Таково мое намерение.

Увидев, что волю красавицы не сломить, старуха вынуждена была согласиться. После расчета с ней осталось сто золотых. Красавица сняла помещение домов через пять к северу, вымыла юношу, переменила одежду, стала давать ему рисовый отвар и поить кислым молоком, чтобы поправить его здоровье. Только дней через десять она позволила ему есть другую пищу. Шапка, туфли, носки — все, что он носил, теперь