тридцати. М-мне было не до з-знакомства, Бандура. Я даже имени ее не спросил. Б-блондинка с п- пронзительно го-голубыми глазами.
– Ну и ну, – пробормотал Андрей, пораженный внезапной догадкой.
Еще каких-нибудь двадцать минут назад Армеец валялся на бетонном полу камеры, в которую его затолкали боевики Витрякова. У него невыносимо болел копчик, пострадавший, когда Завик, с порога, придал ему ускорение ногой, обутой в тяжелый армейский ботинок. У него раскалывалась голова, и, кажется, болело все тело. Раньше Эдику представлялось, будто оно не может болеть целиком все. Потрудившиеся над ним боевики Витрякова восполнили этот пробел. Оказывается, оно могло.
Лежа на полу, Эдик время от времени невольно возвращался мыслями к Яне, хоть и запрещал себе делать это. Если в подземелье ему казалось, что она воздействовала на него, как транквилизатор, то теперь все обстояло наоборот. Чем больше он думал о девушке, тем меньше у него оставалось воли к борьбе, а осознание того, что ему никогда ее больше не увидеть, окончательно его парализовало. Вместо того, чтобы хотя бы попытаться освободиться от липкой ленты, которой были перетянуты руки и ноги, Армеец захныкал, как маленький. Издаваемые им жалобные звуки летели к потолку, отражались мрачными бетонными сводами и возвращались обратно, превращая его в парализованную пауком муху, которая знает только то, что вот- вот пойдет на обед.
Потом он начал звать Протасова. Не потому, что надеялся, будто здоровяк сможет прийти на выручку. «Прости, Валерка! – скулил Армеец. – Прости друг, я смалодушничал».
Он смалодушничал, мягко говоря. Уступил страстному желанию выжить, и только для того, чтобы угодить еще в большую беду. Уж лучше было лежать рядом с Валерием, с относительно чистой совестью, а не ждать, когда сюда заявятся взявшие его головорезы, с длинным счетом, паяльной лампой и пассатижами. Как там говорил один из героев Стивенсона: И те из вас, что выживут, позавидуют мертвым?
Когда, открываясь, заскрипела дверь, Эдик сжался и застыл, подумав, что за ним пришли, и был глубоко потрясен, разглядев на пороге молодую женщину. Широко открытые глаза и растрепанные волосы делали ее похожей на фурию. Женщина тяжело дышала и была явно очень взволнована, Эдик с тихим ужасом предположил, что это какая-нибудь бандитская вдова, пробравшаяся сюда тайком от остальных, чтобы свести с ним счеты. Чтобы вдоволь насладится его агонией. Сверху в подвал долетали пьяные крики, где-то там наверняка застолье было в разгаре, он – внизу, полностью беззащитен. Армеец, замычав, задергался на полу.
– Тише, тише! – зашипела на него фурия. В руке у нее тускло блестел клинок. У Армейца забурчал живот.
– Не надо, – взмолился он, извиваясь.
– Тс, – она приложила палец к губам. – Не бойтесь. – Я ваш друг.
– Друг? – переспросил Армеец, потрясенный этим открытием, надо же, у него, оказывается, появился друг, в таком-то месте.
– Враг моего врага – мой друг, не правда ли? – сказала женщина, опускаясь рядом с ним на колени.
– Не знаю, – пробормотал Эдик.
– Я вас сейчас освобожу, – сообщила она, – но вы, пожалуйста, на меня не кидайтесь с кулаками, с перепугу. Ладно?
Армеец обещал, что не будет кидаться.
– Кто вы? – спросил он. Женщина сказала, что это не важно, поскольку не имеет отношения к делу.
– А что и-имеет? – спросил Армеец, пока она пилила липкую ленту у него на ногах.
– Скоро они вас хватятся, – заверила Эдика незнакомка. – И меня, вероятно, тоже. Они сейчас пьют, но Поэтому, я думаю, тоже. Только, все равно другого ничего не остается. Если вы останетесь в камере, то не доживете до утра. В этом я нисколько не сомневаюсь.
– Почему? – спросил Армеец. Вопрос был глупым, ответ был очевиден и ему и ей.
– Как же вы не понимаете? – сказала женщина, пораженная его непроходимой тупостью. – Напившись, они, – она снова указала на потолок, – наверняка захотят поразвлечься. А какие по теперешним временам развлечения? Трахнуть кого-нибудь, например, меня, или устроить суд Линча над кем-нибудь, вроде вас. Хотя, тут такой контингент подобрался, что и вас, наверное, тоже могут трахнуть. Вы – симпатичный.
– Я? – хрипло переспросил Армеец. – Линча?!
– Естественно, – сказала она. – Правда, они наверняка не знают, что подразумевается под этим понятием. Но, уверяю вас, незнание не помешает им повесить вас, скажем, за ноги. Или прибить гвоздями к забору. – Она покончила с лентой, которая стягивала Армейцу щиколотки.
– Пошевелить пальцами сможете?
– С-с трудом, – пришлось признать ему. – Кажется, затекли. – Кажется, это, конечно, было не то слово. Конечности превратились в чурбаны, он их вообще никак не чувствовал. Казалось, круг кровообращения замкнулся в районе бедер. Дальше кровь, похоже, не поступала.
– Ничего-ничего, сейчас пройдет, – сказала она, растирая ему деревянные икры. Вскоре он почувствовал, как миллионы иголок впиваются в мышцы, и застонал.
– Потерпите, – строго сказала незнакомка. – Давно вы тут лежите?
– Часа четыре, – подумав, сообщил Эдик.
– Сейчас освобожу вам руки, и дальше уж сами растирайте, ладно?
Она помогла ему перекатиться на живот, села сверху, повторила операцию с его запястьями. Снова помогла перевернуться.
– За-зачем вы нам помогаете? – допытывался Армеец, массируя одну руку другой. Лента оставила на запястьях следы, похожие на белую краску.
– Я же уже кажется объяснила, – нетерпеливо сказала она. – Чтобы вас спасти, потому что враг моего врага – мой друг. Вы, правда, такой несообразительный, или притворяетесь? Только т-с, не повышайте голоса, – добавила незнакомца, заметив, что он собирается отрыть рот. – Нас могут услышать.
Как бы в подтверждение ее слов мимо двери камеры прогрохотали тяжелые ботинки. Они оба молчали, пока шаги не стихли, человек свернул за угол коридора.
– Пешком из Ястребиного не уйти, – сказала она, как только они остались вдвоем. – Кругом горы, местность дикая, ни телефонов, ни телеграфа. Тут раньше был природоохранный заповедник, теперь охотничьи угодья для сливок общества.
– Какое о-общество – такие и с-сливки, – пробормотал Армеец, вспомнив, что когда-то давно был учителем, рассказывая детям про вечное и доброе.
– Какие сливки, – такое и общество, – парировала она. – Можно и так сказать. Впрочем, давайте воздержимся от дискуссий, ладно? Искать отделение милиции бесполезно, – местные стражи закона сидят на откатах у мафии. Как только вас хватятся, и милиция, и лесники примут участие в облаве. Это значит, за ту фору, что у вас будет, следует максимально оторваться. Поэтому, без машины никак.
Ее логика была безукоризненной, Армеец даже заслушался.
– В общем, нам нужна машина. Весь день лил дождь, после него здешние дороги стали непроходимыми, значит, нужен вездеход.
– Это понятно, – сказал Армеец.
– Во дворе есть подходящая машина.
– Что за машина? Джип?
– Джип – дерьмо. Там другая машина стоит. Вы ее сразу узнаете. Бронированная такая, с пулеметом, или даже пушкой. Я не очень-то разбираюсь в военной технике.
– Предоставьте это м-мне, – сказал Армеец. – Я с-служил в армии.
– Да, вот еще что, – сказала незнакомка, – тут, в усадьбе, находится ваш товарищ. Он жив, хоть, кажется, его ранили. К нему несколько раз ходил врач.
Армеец сразу понял, о ком речь. Речь была о Бандуре.
– Нам надо взять его с собой, – сказал Армеец. – Где он, знаете?
– В этом же подвале. За поворотом коридора. Вот ключи, – незнакомка протянула Эдику целую связку из тех, что носят на поясе кастеляны пансионатов.
– Теперь давайте выбираться, – сказала она. – Вы идите за своим товарищем.
– А вы? – спросил Эдик.