скорее, возрастное.

— Скорей бы разбить их — и домой, — произносит Мончук, который скачет справа от меня и на пол лошадиного корпуса сзади.

— Половцы говорят, что у татар, которые на самом деле монголы, всего три тумена по десять тысяч в каждом. Нас почти в три раза больше. Монголы об этом знают, их разведка давно пересчитала нас, — даю я вводную своему заместителю и задаю вопрос: — Что бы ты сделал на их месте?

— Отступил бы, — недолго думая, отвечает Мончук.

— А они не отступают, — говорю я. — Почему? Неужели глупее тебя?

— Кто их знает, — уклоняется от ответа мой заместитель.

— Командует ими Субэдэй, старый и опытный полководец, который выиграл больше сражений, чем все наши князья вместе взятые, — продолжаю я. — Он знает, что половцы боятся их, сразу побегут. И силы сравняются. Уверен, что он знает и о том, что наши старшие князья не ладят друг с другом. Значит, против него будет не кулак из тридцати тысяч воинов, а три по десять тысяч. То есть, троекратное преимущество будет у него.

— Это если мы разделимся, — возражает Мончук.

— Мы уже разделились, — грустно молвил я. — Командир должен быть один. В трех головах три приказа и все в разные стороны. Впрочем, сейчас все три дружно ведут нас в ловушку.

— А зачем мы туда идем?! — не столько спрашивает, сколько восклицает поумневший сотник Мончук.

— Придет время — и всё узнаешь, — отвечаю я.

Он смотрит на скачущих по противоположному берегу кочевников без прежнего пренебрежения, но все-таки произносит:

— Не похожи они на непобедимых воинов.

— Это не монголы, это всякий сброд, приставший к ним, — объясняю я. — И послы тоже были не монголами.

— Откуда ты всё про них знаешь? — спрашивает Мончук.

— Купец ромейский рассказывал, который был у них, — отвечаю я.

Возле острова Хортица наши силы объединились, точнее, сбились в одну кучу. Ночью галицкие ладья незаметно для противника переправили на левый берег Днепра Мстислава Удачливого с отборной тысячей всадников. Галичане захватили врасплох передовой монгольский отряд, пару сотен человек, наблюдавших за нами. Монголы устроились на ночь на кургане в половецком капище. Там их и перебили. Половцы сочли это хорошим предзнаменованием. Мол, боги помогают им. Галичане вернулись к Днепру с наколотыми на копья головами врагов и долго скакали по берегу, хвастаясь победой. Захваченного раненым командира монголов отдали половцам, которые, как мне сказали, пошинковали его, как капусту.

На следующий день на левый берег Днепра переправился Даниил Волынский и тоже разбил, точнее, разогнал отряд монголов и захватил небольшое стадо коров и быков. Галичане сочли это удачей, а я — сыром в мышеловке. Такое начало подбодрило наше войско. Ратники рвались в бой. До обеда навели мост из ладей и начали переправу на левый берег. Переправлялись неделю. Затем пошли в степь, на юго-восток, вслед за отступающими монголами. Мстислав Киевский предлагал вообще не переправляться, принудить врага сделать это и разбить его на месте переправы, но его никто не послушал. Мало того, старика подняли на смех князья Галицкий и Курский. Олег Святославич в последнее время стал лучшим другом Мстислава Мстиславовича. Наверное, продолжал готовить почву для захвата черниговского стола. Я ничего не предлагал. В этом эпизоде ход истории явно не прогнешь. От сражения на реке Калке никуда не денешься. И русско-половецкое войско пошло к своей гибели.

Мой отряд двигался в хвосте армии князя Черниговского. В мелких стычках, которые происходили почти каждый день, мы не участвовали. Трофеев там хороших не возьмешь, потому что со стороны противника действовали в основном лучники в дешевых доспехах из толстого войлока с нашитыми сверху металлическими пластинами или стеганках их холста и хлопка и на неказистых лошаденках.

— Стреляют они метче и дальше, чем половцы. Луки мощнее наших. Кто захватит такой, продают за двойную цену, а то и дороже. У каждого татарина по два лука, основной и запасной, и два или три колчана со стрелами, которые тоже получше наших, — поделился со мной Мончук информацией, которую узнал у передовых отрядов нашего войска, участвовавших в стычках. — Представляешь, они у каждой стрелы натачивают наконечник! Возят для этого специальный напильничек.

— Серьезно относятся к своей работе, — сделал я вывод.

— Но все равно наши легко бьют их, — сказал сотник.

— Это мы еще с главной силой их войска, тяжелой конницей, не встречались, — возразил я.

— Что-то не видно ее. Отступают так быстро, что скот целыми стадами бросают, — сообщил он и высказал предположение, оправдав свое назначение на должность моего заместителя: — Или заманивают?

— Скорее всего, — ответил я. — Скот они могли и раньше угнать подальше от нас. Оставляют понемногу, чтобы мы не передумали лезть в ловушку.

— Сказать надо бы старшим князьям, — предложил мой заместитель.

— Пойди скажи, — разрешил я. — Тебя обзовут трусом и посмеются над тобой от души. Самоуверенные дураки понимают только то, что им вбивают в голову булавой.

Мончук уже начал догадываться, что мы движемся к гибели. Непонятно ему было мое спокойствие. Он видел, что я погибать не собираюсь и дружину терять тоже. С монголами контактов не имею, так что перебежать не смогу. Вот сотник и пытался понять, как я собираюсь выкрутиться? Ему даже в голову не приходит, что мы наполовину уже выкрутились, когда спасли посла. Осталось осилить вторую половину.

Обжираясь мясом, мы целую неделю шли по степи, поросшей еще зеленой, не выгоревшей на солнце травой. На стоянках я заставлял косить эту траву на сено и грузить в кибитки. Поскольку я уже много всяких странностей наделал, никто не спрашивал, зачем мне сено, когда вокруг много свежей травы?

На восьмой день случилась стычка покрупнее. Около тысячи монгольских лучников напали на передовой отряд галичан и изрядно потрепали его. Если бы не подоспел на помощь Олег Курский, галичане полегли бы все. Этот удар немного отрезвил наших князей.

— Пожалуй, хватит гоняться за ними по степи, — решил Мстислав Романович Киевский. — Будем ждать их здесь, на берегу этой речки.

Даже Мстислав Мстиславович Галицкий не стал с ним спорить, только фыркнул презрительно. Мстислав Святославич Черниговский попытался в очередной раз примирить их. И эта попытка оказалась безуспешной.

Речку половцы называли Калкой. Была она с поросшими вербами и ивами берегами и камышом на мелководье, шириной метров пятьдесят и глубиной два, но на плесах растекалась на сто и мельчала до полутора метров. Правый берег был чуть выше. Половцы и галичане переправились на левый и стали там лагерем. Рядом с ними расположился Олег Святославич, князь Курский. Остальные черниговцы расположились на правом берегу Калки. Киевляне разбили лагерь на холме примерно в километре от реки. Они сразу начали обустраивать лагерь, копая ров и насыпая вал. Черниговцы и галичане ограничились расставленными по кругу телегами. Размещение русского войска было наглядной иллюстрацией отношений между Великими князьями и их мнений по поводу того, как надо вести войну с монголами.

Я тоже проиллюстрировал свое отношение к этому походу, выбрав место для лагеря в стороне от всех, южнее, там, где река огибала невысокий холм, поросший вербами и кустарником. Калка в этом месте сужалась метров до сорока и углублялась метров до двух с половиной. Правый берег был высок и обрывист. Если над ним немного поработать, то нападения со стороны реки можно не бояться. Соединив концы излучины поставленными в ряд кибитками, я получил довольно вместительный лагерь. В нем могли поместиться не только мои дружинники и все наши лошади, но и еще столько же людей и животных. Колеса каждой кибитки привязали к колесам соседней и поставили в углубления, чтобы труднее было сдвинуть с места. В самых атакоопасных местах выкопали перед кибитками ямы-ловушки и поставили рогатки, собранные из привезенных кольев и брусьев. Берег реки кое-где подправили, сделав более неприступным, и вырыли траншею к воде, которую сверху накрыли связанным в снопы камышом. Даже если с противоположного берега будут обстреливать из луков, не помешают нам набирать воду. Сколотили и пару