— Нет никакой необходимости так кипятиться по этому поводу, — сказала мисс Бартон, заглушая сердитый протест мисс Пайк. — В конце концов, некоторые из нас, возможно, сознательно не захотели выходить замуж. И, если вы простите мои слова…
Эта зловещая фраза всегда служит прелюдией для чего-то абсолютно непростительного, поэтому Харриет и декан торопливо вклинились в дискуссию.
— С учётом того, чему мы посвятили всю жизнь…
— Даже про мужчину не всегда легко сказать…
Их совместная торопливость свела на нет благие намерения. Обе остановились и попросили прощения друг у друга, что позволило мисс Бартон беспрепятственно закончить:
— … не очень разумно — или убедительно — выказывать так много враждебности к замужним женщинам. Это то самое безрассудное предубеждение, которое заставило вас убрать того скаута с вашей лестницы.
— Протестую, — сказала мисс Хилльярд, покрываясь краской, — против двойных стандартов. Я не понимаю, почему мы должны терпеть нерадивость при исполнении служебных обязанностей лишь из-за того, что служанка или секретарь оказывается вдовой с детьми. Я не вижу, почему Энни нужно предоставлять комнату в крыле скаутов за счёт колледжа, когда слуги, которые работают здесь дольше, чем она, должны жить по несколько человек в комнате. Я не желаю…
— Хорошо, — сказала мисс Стивенс, — я думаю, что имеются некоторые соображения в пользу такого решения. Женщина, которая привыкла к хорошему собственному дому…
— Вполне возможно, — сказала мисс Хилльярд. — Во всяком случае, не мои соображения привели к тому, что её драгоценные дети оказались на попечении обычного вора.
— Я всегда была против этого, — сказала декан.
— Так почему вы сдались? Потому, что бедная миссис Джукс — такая хорошая женщина и имеет детей. Это нужно учитывать и вознаградить её за то, что она была достаточной дурой, чтобы выйти за негодяя. Что толку притворяться, что вы ставите интересы колледжа на первое место, когда колеблетесь в течение целых двух семестров и не можете избавиться от нечестного швейцара, потому что жалеете его семью?
— Здесь, — сказала мисс Аллисон, — я полностью с вами согласна. В случаях, подобных этому, колледж должен быть на первом месте.
— Он всегда должен быть на первом месте. Миссис Гудвин должна это понимать и оставить должность, если не может выполнять свои обязанности как следует. — Она встала. — Возможно, однако, она всё равно должна уехать и не возвращаться. Вспомните, что в прошлый раз, когда она отсутствовала, у нас не было инцидентов с анонимными письмами или злыми розыгрышами.
Мисс Хилльярд поставила кофейную чашку и вышла из комнаты. Всем стало очень неловко.
— Господи помилуй! — воскликнула декан.
— Здесь что-то не так, — твёрдо заявила мисс Эдвардс.
— Она предвзята, — сказала мисс Лидгейт. — Мне всегда было жаль, что она никогда не была замужем.
У мисс Лидгейт был талант выражать словами, понятными даже ребёнку, то, о чём другие молчали или говорили только намёками.
— Мне было бы жаль её мужа, — заметила мисс Шоу, — но, возможно, я плохо знаю мужчин. При ней страшно даже рот раскрыть.
— Бедная миссис Гудвин! — воскликнула экономка. — Последний человек!..
Она сердито встала и вышла. Мисс Лидгейт последовала за нею. Мисс Чилперик, которая ничего не сказала, но выглядела довольно встревоженной, пробормотала, что должна приступить к работе. Комната медленно опустела, и Харриет осталась один на один с деканом.
— У мисс Лидгейт есть совершенно невыносимый талант бить в самую точку, — сказала мисс Мартин, — потому что слишком очевидно, что…
— Очень даже слишком, — сказала Харриет.
Мистер Дженкин был молодым и приятным доном, которого Харриет встретила во время предыдущего семестра в северном Оксфорде — на той же вечеринке, которая привела к её знакомству с мистером Реджиналдом Помфретом. Он проживал в колледже Магдален и случайно оказался одним из заместителей проктора. Харриет, как оказалось, упомянула при нём о церемонии Первого мая в Магдален-колледже, и он обещал прислать ей билеты на знаменитую башню. Будучи учёным и человеком строгого ума, он помнил свое обещание, и билет прибыл в надлежащий срок.
Никто из преподавателей Шрусбери на праздник не пошёл. Большинство из них бывали на первомайском утреннике раньше. Мисс де Вайн не была, но, хотя ей предложили билеты, она решила, что её сердце не выдержит лестницы. Были студентки, которые приняли приглашения, но все они были незнакомы Харриет. Поэтому она отправилась одна, задолго до восхода солнца, договорившись встретиться с мисс Эдвардс потом, когда она спустится, чтобы взять лодку и прокатиться по Айсис в качестве разминки перед завтраком где-нибудь на берегу.
Певчие спели гимн. Взошло солнце, довольно красное и сердитое, окрашивая слабым светом крыши и шпили проснувшегося города. Харриет наклонилась над парапетом, глядя вниз на душераздирающую красоту изгибов Хай-стрит, пока что едва нарушаемую ревём моторов. Под её ногами башня начала медленно покачиваться в такт с колоколами. Небольшая группа велосипедистов и пешеходов далеко внизу начала рассасываться и исчезла. Подошёл мистер Дженкин, сказал несколько комплиментов, отметил, что он должен спешно отбыть, чтобы пойти купаться с другом к Парсонс Плеже, — нет никакой причины для спешки, сможет ли она спуститься вниз сама?
Харриет рассмеялась и поблагодарила его, он попрощался с нею на вершине лестницы. Она перешла к восточной части башни. Оттуда была видна река и Магдален-бридж с его скопищем плоскодонок и байдарок. Среди них она увидела крепкую фигуру мисс Эдвардс в ярко-оранжевом джемпере. Было замечательно стоять над миром: море звука под нею, море воздуха над нею, — а всё человечество сократилось до размеров муравейника. Правда, некая группа людей всё ещё находилась на самой башне — её компаньоны в этой просторной хижине отшельника. Они также были очарованы красотой…
О, Боже! Что пытается сделать эта девушка?
Харриет бросилась к молодой женщине, которая успела только поставить одно колено на каменную кладку и тянулась наверх к промежутку между двумя зубцами парапета.
— Эй! — сказала Харриет, — этого делать нельзя. Это опасно.
Девушка, тонкое светловолосое и испуганное существо, сразу же подчинилась.
— Я только хотела посмотреть.
— Ну и очень глупо. У вас могла закружиться голова. Следует пойти вниз. Для властей Магдален было бы очень неприятно, если бы кто-то упал. Им, возможно, пришлось бы запретить пускать сюда людей.
— О, простите. Я не подумала.
— Ну, следует думать. Вы здесь с кем-то?
— Нет.
— Я сейчас иду вниз, вам лучше пойти со мной.
— Хорошо.
Харриет повела девушку вниз по тёмной спирали лестницы. У неё не было никаких подозрений, только простое любопытство, но ей стало интересно. Девушка говорила с небольшим простонародным акцентом, и Харриет приняла бы её за продавщицу, однако билеты в башню давались, скорее всего, только людям, имеющим отношение к университету, и их друзьям. Она могла бы быть студенткой, получающей стипендию от графства. В любом случае, Харриет, возможно, придавала этому инциденту слишком большое значение.
Сейчас они проходили через помещение с колоколами, и звон меди всё ещё был громким и непрерывным. Это напомнило ей об истории, которую рассказал ей Питер Уимзи однажды, теперь уже много лет назад, когда только решительное желание говорить и не останавливаться позволило ему не допустить, чтобы самый неудачный пикник закончился ссорой. В его истории было что-то о теле на
