продолжал рассматривать его.

– Виктор Семенович, вы можете мне сказать, куда поехал Рузвельт после Ялтинской конференции?

– Да, товарищ Сталин, – уверенно кивнул Абакумов. – После Ялтинской конференции он направился в Египет. Там его ожидал тяжелый крейсер «Куинси».

– Вот как? – удивленно протянул Верховный. Сунув трубку в рот, он затянулся табачным дымом. Выпустив серую невесомую струю через мясистый нос, сдержанно поинтересовался: – Что же он там делал? Решил погреться после Ялты?

Показав Абакумову трубкой на скамейку, Сталин сделал несколько неторопливых шагов и сел в самый центр, вопреки обыкновению, предоставив собеседнику краешек. Абакумов сел, слегка подтянув на коленях брюки. Сидя, он почувствовал себя гораздо увереннее, терялось физическое преимущество, которое было видно в тот момент, когда они стояли рядышком.

– По нашим оперативным данным, эта поездка была запланирована заранее. На крейсере его уже ждали.

– И с кем же он там встречался?

– В течение трех дней, с 12 по 15 февраля, он встретился с египетским королем Фаруком, императором Эфиопии Хайле Селассие и королем Саудовской Аравии Ибн Саудом, – без запинки доложил Абакумов.

Похвастаться хорошим образованием он не мог, однако обладал цепкой памятью, которая и занесла его на самую вершину власти.

– Кхм… Значит, он встречался с арабами. Интересную политику ведет господин Рузвельт. И о чем же он с ними разговаривал?

– По нашим данным, разбирался сионистский вопрос.

– И кто же был инициатором встречи?

– Король Саудовской Аравии. – Слегка улыбнувшись, Абакумов добавил: – Прежде он никогда не покидал пределы своего государства, а для Рузвельта решил сделать исключение. Как настоящий бедуин, он велел разбить шатер прямо на палубе крейсера.

Сталин весело рассмеялся. Подобных чудаков встречать ему не приходилось.

– А что Рузвельт?

– Президент стал объяснять, что для короля приготовлена шикарная каюта, всецело соответствующая его высокому статусу. Но Ибн Сауд наотрез отказался спать в ней, сказав, что вождю бедуинов пристало спать только на открытом воздухе или под пологом шатра.

– И о чем же они разговаривали?

– По нашей информации, Рузвельт хотел убедить Ибн Сауда дать согласие на переселение нескольких десятков тысяч евреев из Европы в Палестину.

– Вот как? – повернулся Иосиф Виссарионович к Абакумову. – Забавно. Как бы я хотел присутствовать при этом разговоре. И что же он ему ответил?

– Король бедуинов категорически отказал. Разговор между ними происходил очень долгий, и у нас есть данные, что каким-то образом король сумел перетянуть на свою сторону Рузвельта. Ибн Сауд остался доволен результатами переговоров, а в конце беседы даже сказал: «Мы, арабы, уже две тысячи лет знаем о евреях то, о чем вы стали догадываться только после двух мировых войн».

– Прямо так и сказал? – невесело хмыкнул Иосиф Виссарионович.

– Да, товарищ Сталин, – тотчас подтвердил Абакумов. – Сказано это было при множестве присутствующих. Информаторы сообщают, что Рузвельт испытывает к королю Саудовской Аравии симпатию.

– Хм… Оказывается, Ибн Сауд не такой простак, каким может показаться…

– В делах политики король непреклонен.

В пяти метрах от скамейки была устроена кормушка для синиц с вырезанным окошком, и птицы, соблюдая очередность, залетали вовнутрь, чтобы полакомиться салом. При этом они не суетились, не слышно было даже писка. Абакумов невольно улыбнулся, подумав о том, что в Кунцеве даже птицы умеют соблюдать должный порядок.

– Что было дальше?

– Далее Рузвельт пообещал Ибн Сауду, что он как президент Соединенных Штатов не предпримет никаких враждебных действий по отношению к арабскому народу.

– Вот даже как. – Сталин вытащил трубку изо рта. Некоторое время он сжимал ее в ладони, обмозговывая услышанное, после чего вновь повернулся к Абакумову. – Насколько мне известно, у Рузвельта имелось соглашение с сионистами?

– Именно так, товарищ Сталин. У нас есть информация из очень достоверных источников, что Рузвельт полностью обязался всячески содействовать сионизму – официальным порядком, частным образом и даже по собственному убеждению.

– Получается, что он нарушил эти договоренности?

– Выходит, что так, товарищ Сталин.

Иосиф Виссарионович осуждающе покачал головой.

– Для человека его уровня и политического опыта это непоправимая ошибка. Как же он этого не понял?

– Скорее всего Рузвельт просто недооценивает существующую угрозу. Мы не исключаем вероятности, что Ибн Сауд предложил ему более конкретные вещи, например, доступ к арабской нефти. Это гораздо более существенные моменты, чем предполагаемая угроза.

На соседней аллее, спрятанной от взора густыми зарослями можжевельника, Абакумов рассмотрел движение, это охрана, взяв в кольцо беседующих, обходила территорию по периметру. Угроза отсутствовала, но инструкции следовало исполнять в точности.

– За время наших встреч с Рузвельтом я успел немного его изучить. Его можно убедить, если аргументы действительно будут сильными. По возрасту он приблизился к тому рубежу, когда уже грешно чего-то бояться. Он всерьез считает, что самое большое, что ему грозит, так это поражение на предстоящих выборах. Ведь за его плечами четыре президентских срока, вот он и перестал воспринимать опасность должным образом. А вы как считаете?

– Я полностью разделяю ваше мнение, товарищ Сталин! Я даже думаю о том, что ему грозит смертельная опасность. У меня имеются серьезные основания так думать. – Собравшись с мыслями, Абакумов продолжил: – После обещания, данного Рузвельтом королю Саудовской Аравии, его секретарь Гопкинс немедленно покинул переговоры, заперся в своей каюте и больше не выходил. А через три дня сошел в Алжире. Он даже не пожелал встречаться с Рузвельтом и через третье лицо известил президента, что не желает более находиться в его обществе и доберется до Америки другим путем.

– Вот оно как… Я прекрасно помню этого Гопкинса. Во время ялтинских переговоров он был буквально тенью Рузвельта. Да-а… Что я могу сказать? У Рузвельта отсутствует порядок в делах. Попробовал бы кто- нибудь из моих секретарей учудить что-нибудь подобное, так сразу получил бы десять лет без права переписки! – с иронией заявил Сталин. – При случае я посоветую Рузвельту, как нужно поступать в подобных случаях. – Немного помолчав, вождь задумчиво продолжил: – Хотя у меня есть основания предположить, что он просто не дотянет до Потсдамской конференции. – Хмыкнув, Верховный добавил: – Если бы ему, как мне в свое время, пришлось бы бороться с правыми и левыми уклонами в партии, то он не относился бы тогда наплевательски к подобным проступкам. А какие у вас будут соображения по этому вопросу?

– Я проанализировал всю имеющуюся информацию, и мое мнение таково… Рузвельт ведет себя крайне беспечно, он недооценивает всю сложность ситуации и слабость собственного здоровья.

– Почему?

У кормушки появились воробьи, задиристые, озорные. Растолкав синиц, они пикировали в кормушку и, воровато осмотревшись, вылетали с куском хлеба в клюве. Наиболее отчаянные птицы слетали на тропинку и весело прыгали у ног собеседников. Наклонив крохотные головки, они заглядывали в лица разговаривающих людей и громким щебетанием выпрашивали гостинец.

Сталин сунул руку в карман, вытащил горсть семечек и щедро сыпанул их под ноги. Воробьи дружным семейством слетели с веток и принялись поклевывать угощение. Самый нахальный из них топтался у ног вождя, вызывая его легкую улыбку.