– Что нам делать?

– Ноги надо делать!

Гуньков швырнул большой ком породы. Упав в тачку, камень перевернулся, блеснув зеленым пятном. Изумруд был большой, с толстый карандаш. Поднять бы находку да сунуть куда-нибудь под рубаху. Вот только удастся ли воспользоваться ею? Так и сгинет зеленка в безвестности.

– А как?

– В штольню надо уходить. Там нас никто не достанет. Она тянется километров на пять, а то и больше!

– Откуда ты знаешь?

– Знаю! Пацаном я тут хитой промышлял. Хитником был – самостийно камушки рыл, золотишком баловался. Или ты думаешь, что я все время вором был, что ли?

– Нет, но…

– Послушай меня, там такие лабиринты, что сам черт ногу сломит! Не один хитник там заблудился…

Тачка была нагружена. Нужно катить. Боец, стоявший неподалеку, как будто бы почувствовал неладное и повернулся в их сторону. Он слегка приподнял сползшую фуражку, и Жора напоролся на его пронзительный взгляд, будто бы на пику. Автомат как бы невзначай слегка приподнялся.

А ведь и пальнет! Только сделай резкое движение.

Бойцы, находившиеся в охранении, совсем не напоминали солдат караульной роты. И вправду похоже было на то, что прежде они служили в заградительных отрядах, а сейчас выполняли какую-то серьезную задачу. Вот только в чем она заключалась, до сегодняшнего дня не знал никто.

Весь мир для них был поделен на белое и черное, безо всяких оттенков. Так проще принимать решения, а потому любое непонятное действие они воспринимали как угрозу, на которую следовало реагировать немедленно и однозначно – огнем на поражение.

Жора почувствовал, что он невольно подступил к самому краю, одно неверное движение, и его ожидает небытие. А жить хотелось даже в тот момент, когда от дыхания костлявой затылок начинал неметь от холода.

Торопливее, чем следовало бы, Фартовый ухватился за ручки тачки и, стараясь не смотреть на Гривенника, который продолжал загружать свою тачку, обронил:

– Как выгрузим тачки, пойдем мимо штольни и сразу сиганем в нее! Нас там не найдут.

– Но она узкая!

– Ничего, жить захочешь, протиснешься!

– Понял, – возбужденно откликнулся Гривенник.

– Только не мешкай!

Разровняв лопатой земляной бугор, Фартовый коротко осмотрелся и, воткнув лопату в грунт, развернул тачку в сторону ящиков, сложенных на дне балочки. Они были уже присыпаны в один слой, оставалось только навалить землицы по углам, где они пока еще торчали. Через пару ходок присыплют и их. А потом присыплют и тех, кто присыпал ящики.

Фартовый свалил породу.

Теперь в обратную дорогу. Без груза тачка казалась необыкновенно легкой, и в этот момент Фартовый почувствовал, что очень устал. Интересно, как долго они будут свозить на ящики землю? Может, майор прикажет пахать до тех пор, пока над ними не вырастет большой холм?

На следующий год холм этот зарастет кустами, а еще через десяток лет на этом месте будет такая чаща, что без топорика и не пробраться.

Заключенные расторопно высыпали породу на ящики. Темп работы не замедлялся ни на секунду. Никто из охранников не кричал, не повышал голоса. Часовые вели себя как бездушные истуканы, заметив приостановившегося заключенного, поторапливали его ударом приклада, отмечая при этом, насколько быстро он поднимется, и если тот был не слишком расторопен, то добавляли еще.

Фартовый толкал перед собой пустую тачку.

До штольни оставалось каких-то метров двадцать. Фартовый почувствовал, как у него повлажнели ладони, в ушах ритмично и часто запульсировала кровь. Он старался идти неторопливо, не глядя по сторонам, как будто бы его ничто не интересовало, но чувствовал, что надолго его не хватит. Еще минута- другая, и он сорвется и перейдет на бег. Фартовый смотрел прямо перед собой, опасаясь встретиться с охранником взглядом. Ему казалось, что все его мысли были написаны на лице и достаточно всего лишь короткого взгляда в его сторону, чтобы прочитать их. Он почувствовал, как по лицу стекают струйки пота. На какую-то минуту его охватил страх. Ведь их охраняли опытные, бывалые люди, а потому неизвестно, как они могут расценить капельки пота, выступившие на его лице.

Позади плелся Гривенник. Колесо его тачки нервно дребезжало на неровностях и камнях. Звук этот раздражал, казался очень громким. Создавалось впечатление, что взгляды бойцов были направлены в их сторону. Зажмурившись, Фартовый представил, как они сфокусировались в единый луч и прожигали в его спине огромную дыру. Но это все фантазии – один из бойцов, стоявших поблизости, равнодушно скользнул по Фартовому взглядом и, подкинув на плечо сползающий автомат, отвернулся.

Фартовый старался не смотреть на штольню, но она невольно притягивала к себе взор. Гипнотизировала. Такое ощущение, будто бы кто-то неведомый, спрятавшись в ее чреве, пытался играть с ним в гляделки.

До входа в штольню оставалось каких-то метров десять. Жоре хотелось отшвырнуть тачку и устремиться в зев пещеры. Только усилием воли он удерживал себя от столь опрометчивого решения. Наоборот, следовало выглядеть как можно более спокойным. Отвернувшись от штольни, Фартовый неожиданно встретился взглядом с долговязым майором. На какое-то время страх парализовал его, ему потребовалось немалое усилие, чтобы сделать очередной шаг.

Гривенник неожиданно споткнулся. Фартовый не обернулся, но услышал, как загрохотала выпавшая из рук Гривенника тачка и как зло чертыхнулся при этом упавший подельник.

Боковым зрением Фартовый увидел, как майор перевел взгляд на упавшего Гривенника. В его равнодушных глазах читалась решимость. Привычным движением вытащил из кобуры пистолет и уверенным шагом приблизился к упавшему. Сверху вниз посмотрел на распластанное тело:

– На счет «три» подняться! Раз…

Видно, у конвоя математика в большом почете. Уже на счет «два» Гривенник вскочил на ноги и, вцепившись в тачку, заторопился дальше.

Штольня располагалась немного в стороне, на краю поляны. Фартовый сделал один шаг, потом второй, такой же короткий, и оказался у входа. Из пещеры дохнуло колодезным холодом. Пора! Отшвырнув тачку, он, пригнувшись, метнулся в штольню. Услышал, как позади заторопился Гривенник. Еще один шаг, и пещера проглотила беглеца, даже не поперхнувшись.

Послышалась короткая автоматная очередь, приглушенная стенками штольни. Обернувшись, Фартовый увидел, как Гривенник, вскинув руки, подался вперед корпусом, как если бы кто-то очень сильно толкнул его в спину, и упал, едва шагнув в сумрак штольни.

Надо признать, что Жора Гуньков, он же Георгий Фартовый, не просто так стал законником и одним из паханов лагеря, спрятанного в лесах Свердловской области. Дураком он никогда не был и, наверное, немало порадовался бы, узнав, насколько точно удалось ему просчитать одно из решений самого товарища Сталина. И черт его знает, доложи об этом своевременно великому вождю кто-нибудь из его окружения и прибавь к этому тот факт, что именно этот самый Фартовый и разработал план массового побега и похищения алмазов, не удавшийся буквально из-за мелочей, какое решение принял бы лучший друг советских физкультурников. Конечно, он вряд ли поменял бы местами гражданина Гунькова и товарища Абакумова, но, может, и задумался бы о том, а не зря ли такой талант топчет зону.

Но чего не случилось, того не случилось. Да и план Фартового находился еще на стадии самых общих размышлений, когда Верховный вернулся из Ялты в Москву.

Столица встретила его теплом. С окон соскребали наклеенную крест-накрест бумагу. Теперь она была без надобности – бомбежки даже ближних тылов были крайне редкими, а те немногие самолеты, что все- таки прорывались через линию фронта, как правило, оказывались сбиты зенитками и истребителями.