– Только что. Солдаты пришли и увели их. Братья успели крикнуть нам, что их собираются убить прямо во дворце.

Больше я спрашивать его не стал.

– За мной! Геркулес, Наташа!

Мы кинулись к выходу, и через несколько секунд снова были снаружи. За нами толпой повалили освобожденные узники.

– Их уже увели, – сообщил я Стелле, – чтобы убить прямо здесь во дворце. Вероятно они прознали, что я здесь в городе и решили не использовать публичную казнь, чтобы избежать массовых манифестаций. Если мы поторопимся, то еще можем успеть.

Стелла ничего не стала спрашивать, в руках у нее тут же сверкнул еще один меч, и она кинула один мне, затем сотворила другой для Геркулеса.

– Дайте и нам что-нибудь! – крикнул Диоген. – Мы тоже хотим сражаться!

Вот паразит, он уже успел взять Наташу за руку, прикрыл собой, и они стояли, как самые лучшие друзья.

Стелла тут же сотворила два легких арбалета, в каждом из которых было приготовлено для стрельбы по пять стрел.

– Нажимать здесь! – показала она, вручая им оружие. – Лучше с близкого расстояния. Не попадите в своих.

И наша великолепная пятерка побежала ко дворцу. Там нас уже ждали. Легионеры, человек тридцать, полукругом встали шит к щиту и загородили проход. Только пользы им это не принесло. Стелла с разбегу просто перепрыгнула их, и оказавшись в тылу противника тут же расстроила всю его оборону. А тут и мы с Геркулесом налетели на них словно два разъяренных коршуна на стаю кур, и наши мечи засверкали в воздухе.

Римляне дрогнули, а когда десять из них оказались на полу, оглушенные или покалеченные, побежали.

Наташа и Диоген бегали со своими арбалетами и больше мешали, чем помогали. Нам приходилось следить еще и за ними, чтобы не дай бог с ними что-то случилось. К счастью обошлось. Наташа умудрилась даже всадить стрелу в зад одному из убегающих солдат, и тот заорал, как резанный.

– У тебя всегда лучше всего получаются уколы, – похвалил я ее.

Геркулес уже тащил двоих пленников. Один был простой легионер, другой центурион, правда в этот раз совсем не было усов.

– Где Святые братья? – спросил я, приставив к горлу центуриона лезвие меча. – Куда их повели?

– Не скажу, – прохрипел тот. Он был задушен ремнем от собственного шлема и поэтому говорил с трудом.

– Героя из себя строишь? – хмыкнул я.

– Да! Можете меня пытать.

– Пытать? Тебе этого так хочется? Будь по твоему!

Не думайте, что я такой кровожадный. Просто другого выхода не было. Времени, кстати тоже. Я сделал знак Стелле. Она подошла к центуриону и пальцем надавила ему на какую-то точку за ухом. Тот задергался, как чертик на резиновом шнурке, забил кривыми ногами и заверещал:

– Ой, больно! Мамочка! Все скажу, все скажу, только не мучайте меня так, люди добрые.

– Говори!

– Наместник приказал увести их в атриум, хочет утопить прямо в бассейне!

– Предать моих братьев такой позорной смерти! – закричал я.

– Ой, не убивайте меня, не убивайте! – тут же опять завопил центурион. – У меня трое детей и престарелые родители. Я их единственный кормилец и поилец!

– И меня тоже пощадите! – закричал и легионер. – Я тоже единственный кормилец. У меня шестеро детей, беременная жена и больная старая мать.

Мы бросили их на пол.

– Быстро ведите нас к бассейну! И быстрее. Если мы опоздаем, то вы умрете! И не пытайтесь бежать. Я Третий Брат и умею убивать одним взглядом.

Центурион и легионер резво вскочили на ноги и побежали по широкому светлому коридору, по бокам которого, словно деревья в парке, возвышались мраморные колонны. Мы за ними. А за нами бывшие узники. Оказывается они не убежали в город, а присоединились к нам. Оружие они подобрали на земле. После нашей с римлянами разборки, его там было порядочно.

Так что в атриум, который находился прямо в центре дворца, там же был и бассейн, мы ворвались целой толпой. Как матросы в Зимний дворец. Я со знаменем, которое соорудил из плаща центуриона, впереди.

И как раз вовремя.

Здесь был весь цвет римской ерихонской знати во главе с наместником Гнусом Помпением. Всего наверно человек сто. Наместник сидел на троне завернутый в белую простыню, словно только что вышел из бани. Его гордую чисто выбритую голову венчал несколько небрежно сделанный из золота лавровый венок. Шея у начальника римских оккупационных властей была невероятно длинная и жилистая, от чего Гнус Помпений походил на орла-стервятника. Остальные римляне тоже были завернуты в разноцветные простыни, кажется у них это называется тоги, физиономии у всех были полны ожидания. Они уже наслаждались зрелищем начавшейся казни, и все смотрели в одну сторону. Как раз туда, где несколько