проснулся среди ночи от запаха гари. С ужасом увидел он, что уже горят несколько ярдов пола и занимается стена. Он закутал Софью в одеяла, схватил на руки и выбежал из дома. Тут она проснулась.
— Что случилось?..
— Пожар!.. Вся комната горит. Оставайся здесь. Я побегу за людьми.
Прибежали десятники. Генри плескал водой на дымящуюся стену. Фотидис хлестал по полу мешком, сбивая пламя. Капитан Цирогианнис и Деметриу разобрали пол и влажной землей засыпали тлеющие головешки.
Кутаясь в одеяла, Софья смотрела с порога на учиненное разорение. Стена осталась, хотя вся почернела. Пол чуть не наполовину выгорел, только кусок под их постелью не был тронут огнем. Поликсена приготовила чай.
— Яннакис, — распорядился Генри, — отнеси мою постель в каменный дом. Мы уложим там госпожу Шлиман. А сами давайте одеваться и, как рассветет, настелим здесь новый пол.
Холода держались шесть дней.
В начале апреля установилась чудная погода. У Генри снова работало сто пятьдесят человек. Над башней обнаружили дом, в нем было больше восьми комнат; среди находок были тигель для плавки меди с остатком металла на дне, формы для отливки медных брусков, множество черных, красных и бурых черепков. В одной из комнат был гладкий известняковый пол. В других комнатах стены были все в черных пятнах.
— А здесь полы были деревянные, — заметил Генри. — Когда они выгорели, то стены снизу почернели.
Наступила пасха, греки разошлись по деревням праздновать. В великий четверг Софья встала затемно и вывесила в окна, смотревшие на восток, красные полотнища. Поликсена сварила яйца и выкрасила их в красный цвет. Софья испекла просвиры. Вечером она открыла Библию, опустилась на колени перед иконой и читала из Евангелий о страстях. В страстную пятницу постились. Утром в субботу она собирала на равнине цветы для божницы. К вечеру испекла кулич. Яннакис зарезал барашка, специально выхоженного в загончике рядом с кухней. В воскресенье она зажгла свечу перед иконой и упросила Яннакиса уступить ей и Поликсене готовку праздничного обеда.
После праздников бригада Софьи сделала важную находку: пятифутовой высоты жертвенник из серого гранита; верхняя его часть, предназначенная для заклания, была в форме полумесяца, внизу был зеленый сланцевый желоб для стока крови. Жертвенник превосходно сохранился.
— Оставим его in situ, — решил Генри, — пусть его видят приезжие.
Софьин участок казался перспективным, и Генри подбросил ей десяток рабочих и сам работал с нею бок о бок. Их старания были вознаграждены: они обнаружили два цельных скелета— видимо, это были воины, поскольку рядом лежали шлемы с гребнями из конского волоса, медное копье. Генри открыл «Илиаду».
Пришел смотритель, разрешил оставить жертвенник на месте.
— А один скелет вы возьмете? — спросила Софья, заранее уверенная в ответе.
— Нет, не надо.
— Очень хорошо. Тогда мы заберем их оба в Афины. Генри вызвал столяра, тот сделал большой ящик. Днем скелеты осторожно поместили в него и отнесли в рабочую комнату. Вечером, срисовывая скелеты воинов, Лемпессис обратил внимание Генри на одну особенность:
— Какие крупные и в то же время удивительно узкие головы. Впервые вижу такие головы. Доктор, может, их деформировали эти тяжелые медные шлемы?
— Не думаю. Они ведь носили их только в сражениях. Видимо, еще одна отличительная черта троянцев, так же как мелкие зубы в женском черепе.
Отпустив Лемпессиса и Фотидиса, Генри выложил Софье свои догадки и предположения:
— Воинов мы нашли на самом верху башни. Известно, что дворец Приама был неподалеку от башни и что от него вела мощеная дорога, спускавшаяся к двойным Скейским воротам и дальше на равнину и к месту сражений. Жертвенник и скелеты находились с восточной стороны башни. Дорога и Скейские ворота должны быть с западной ее стороны, со стороны Троады… Завтра же поставим туда рабочих.
Через четыре дня, 9 апреля, на глубине тридцати футов они наткнулись на дорогу. Раскопав в обе стороны, они установили, что мощенная булыжником дорога была семнадцати футов в ширину. Генри от радости потерял голову. Его возбуждение передалось рабочим, тем более что за хорошую работу и интересные находки он частенько приплачивал им. Зачарованная его поразительной интуицией, Софья опустилась на край стены и смотрела, как стремительно нагружаются и снуют во все стороны тачки с грунтом и мусором.
— В какую сторону ты будешь расчищать дорогу, — спросила она, — вниз до равнины или кверху, к дворцу Приама?
— В обе стороны. Дадим Фотидису шестьдесят человек, пусть копают вниз, к основанию холма: там должны быть Скейские ворота. А я с сотней людей пойду вверх. Столь красиво вымощенная дорога безусловно должна вести к большому зданию на вершине холма.
Фотидису потребовалась чуть не неделя, чтобы расчистить тридцать три фута мостовой и выйти на равнину. Никаких ворот не было и в помине! Положим, они сгорели, но скобы или болты должны были сохраниться!
Вечером Шлиманы пришли на кухню, где ужинал их штат, и сели за общий стол.
— Итак, никаких ворот нет, — сказал он. — Почему?! Если бы я командовал армией, которую прижимают к самым стенам крепости, я бы поставил двойные ворота у подножия холма, чтобы прежде врага в них проскользнули мои солдаты и колесницы.
Утром Генри прикинул, сколько ему предстоит подниматься вверх по холму до места предполагаемого начала дороги; там же будет и местонахождение «большого здания», в котором он видел ни больше ни меньше как дворец Приама. Выходило, что раскопать ему предстоит семьдесят восемь квадратных футов — все еще на турецкой стороне. Попутно он вскрыл три ряда городских стен, беспорядочно громоздившихся одна на другую: ясно, что позднейшие строители и не подозревали, что у них были предшественники. Копаясь в руинах позднего греческого города, Генри нашел вазу с египетскими иероглифами, чем подтверждались торговые связи между Троей и Египтом. Потом на свет явилось блюдо с барельефным изображением целующихся влюбленных; над скульптурой трудилась точная рука. На глубине двадцати футов Генри нашел глиняную ручку от большой чаши, ручку украшала искусно выполненная голова быка. Софья захлопала в ладоши.
— Вспоминаю «волоокую Геру богиню»!
Он уже выбрал около семи тысяч кубических ярдов земли, когда обнажились остатки двух больших домов: сверху помоложе, нижний постарше. Оба сгорели в пожаре и лежали среди пепла и перегоревшего мусора. Стены нижнего дома были толще, массивнее, и дом стоял на самой дороге.
— Значит, дорогой пользовались, когда этот древний дом был еще обитаем.
— Раз дорога отходит от дворца Приама, — рассуждала Софья, — то не кажется ли тебе…
— Нет, еще не кажется. Где двойные Скейские ворота?! Они должны быть у подножия холма.
— Да почему же обязательно там? — попыталась она успокоить его. — Мы еще вверх не всю дорогу открыли.
Он взглянул на нее затравленными глазами.
— Все равно она приведет не туда, куда нужно.
