— Вы, разумеется, уже знаете, что в Константинополе вот-вот будет принят новый закон?

— Новый закон? — озадаченно переспросил Генри. — Нет, я ничего не слышал. А какой области он касается?

— Он касается археологических памятников, составляющих национальное достояние Турции.

Софья бросила взгляд на пепельно-серое лицо Генри.

— Можно ознакомиться с этим документом?

— Нет, закон еще в стадии прохождения.

— Но вы знаете его основные положения?

— Да, и они прямо касаются вас. Первое: надлежащим образом составляется полная опись всех находок и направляется в министерство просвещения. Второе: ничто не может быть вывезено за пределы страны Его величества без особого на то разрешения. Третье: если вышеупомянутые находки будут сочтены необходимыми для коллекции музея и их приобретение будет желательно, то музей приобретает их за цену, которую положит разумной. Четвертое: разрешение на вывоз из страны распространяется только на те находки, которые музей не удерживает при себе. Но и в этом случае вывоз за пределы страны Его величества разрешен лишь в том случае, если, по получении особого разрешения, уплачивается таможенная пошлина. И последнее: уличенный в попытке тайно вывезти из страны археологические находки лишается их всех безвозмездно.

— Но чего же тогда стоит наш фирман?! — вскричала Софья. — Сначала официально разрешают, потом берут свои слова обратно — как это можно?

Лично к ним у гебернатора не было неприязненных чувств, и он ответил вежливо и выдержанно:

— Правительство имеет право менять свои законы. Принятый закон, естественно, лишает силы предыдущие установления, противоречащие нынешним.

— Но я вложил в эти раскопки десятки тысяч долларов! — не выдержал Генри. — И намерен вложить еще столько же! Мне с таким законом не по пути.

По лицу губернатора редким гостем скользнула улыбка.

— А его пути неисповедимы, доктор Шлиман. Обсуждение может затянуться на месяцы. Когда-то еще закон оформят, потом двадцать раз пересмотрят, потом только обнародуют. Пока он не ляжет на мой стол, вам решительно не о чем беспокоиться.

Они вышли на улицу, и холод прохватил их до костей. Генри тусклыми глазами смотрел под ноги, вздрагивал, у Софьи, как всегда после нервного напряжения, больно тянуло в животе.

— Этот новый закон, — сказал он, — размахнулся отобрать все. Все ценное музей заберет себе, а нам швырнет несколько пиастров. Мы останемся ни с чем. С битыми черепками…

В Гиссарлыке Яннакис с двумя дельными каменщиками из Ренкёя кончал каменный дом, заказанный Софьей перед их отъездом в прошлом году. Камень брали из раскопочного выброса, каменщики хорошо обтесали брусья, положили ровненькую кладку. Спальню и столовую Софья задумала такими же, как в их деревянном домике, зато рабочую комнату просила сделать побольше, чтобы поставить несколько столов. В окно открывался вид на Дарданеллы, Эгейское море. На пороге, зажав в руке шляпу, переминался с ноги на ногу Яннакис, выжидающе глядя ей в спину.

— Ты замечательно все сделал, Яннакис. Здесь нам будет хорошо.

Яннакис внес в комнаты их пожитки. Поликсена приготовила постель. В очаге потрескивали поленья, на плите разогревался ужин. Поздравить с возвращением в Трою пришел Фотидис. Ему, капитану Цирогианнису и албанцу отвели под жилье деревянный дом, где в прошлом году жили Шлиманы.

Софья выставила на тумбочку икону. Генри одобрительно улыбнулся.

— Поразительно, как ты умеешь превратить случайное убежище в родной дом, всего-навсего выставив эту икону.

— Так в этом же и отличие от твоих древних |реков: они боялись своих богов, а христиане своих любят. И греки, и ахейцы умиротворяли богов, проливая на землю вино или сжигая тучные бедра быков, баранов, козлов и окуривая благовонием Иду и Олимп. А мы не поклоняемся кумирам…

— Это новость! Как тогда прикажешь называть золотые и серебряные браслеты, ожерелья, кольца, кресты?..

И Софья благоразумно прикусила язык.

Обойдя раскопки, они вернулись в свою новую столовую, где Поликсена уже накрыла к ужину. Легли рано. В пять Генри разбудил ее.

— Скоро придут рабочие.

Яннакис отчистил инструменты, смазал тачки, наточил лопаты и кирки — словом, подготовился. К шести часам из окружающих деревень стали стекаться люди. Всего пришло сто пятьдесят греков и турок. Генри разбил их на пять рабочих бригад, закрепив за каждой определенный участок и характер работы: копать рвы, траншеи, террасы, расчищать крепостную стену, углубляться до основания смотровой башни, до самой скальной породы, раскапывать храм, ибо под ним должен быть храм поменьше, первоначальный, троянский — в это Генри свято верил. Всем троим десятникам дали по бригаде, себе Генри взял самую многочисленную — им предстояло освобождать юго-западную сторону башни. Были свои подопечные и у Софьи.

На сей раз гурки поставили над ними только одного смотрителя — Амина-эфенди. Задача его была не из легких: уследить за пятью бригадами, разбросанными чуть не по всему холму. А они, между прочим, извлекали любопытнейшие вещи: покрытый красноватым лаком терракотовый бегемот, вазы и кубки, большие плоские блюда, мраморные фигурки богини Афины с совиной головой. Ниже, на глубине десяти футов, нашли двухтонные мраморные глыбы, обработанные в дорическом стиле: Генри посчитал их деталями храма Лисимаха. Надписей на них никаких не было, и Генри с легкой душой распорядился сбросить их вниз, на равнину.

Амин-эфенди был способный юноша с привлекательной внешностью, хорошо образованный. Он изнемогал от желания поработать на совесть. Характер у него был не склочный, но от Шлиманов он с самого начала ожидал подвохов. Когда были сделаны самые первые находки, он заявил:

— Мне нужна исчерпывающая опись находок к концу каждого дня, чтобы иметь их наготове, когда вступит в действие новый закон.

— В моем фирмане такого требования не содержится. Абсурдно подчиняться закону, которого еще нет.

— Губернатор заверил меня, что скоро он будет принят. Разве для вас не легче составлять списки ежедневно? Во избежание ошибок мы можем делать это вместе, а потом я отошлю свой экземпляр в Константинопольский музей.

Софья обычно старалась держаться в стороне от таких перепалок, но иногда и у нее лопалось терпение.

— Да не нужны еще музею ваши списки, Амин-эфенди! Вы, конечно, можете их составлять, если вам хочется, но мы так не умеем работать. Мы сначала очищаем предметы, описываем их в дневнике, каталогизируем, чтобы потом не было путаницы. Если когда-нибудь этот закон пройдет, я по записям в журнале составлю для вас полный и точный список находок.

Казалось, молодой человек внял.

— Каждый работает как умеет, госпожа Шлиман. Мне, например, будет спокойнее составлять списки ежедневно.

— Если вы так настаиваете на этом, мы можем вам помочь, — мирно отозвался Генри. — Все находки вечером будут сноситься к порогу нашего дома. Можете там работать.

— Благодарю, доктор Шлиман, но я бы хотел записывать предметы сразу по извлечении их из земли.

«Ну, милый, — подумала Софья, — тогда тебе нужна хорошая лошадь, чтобы всюду поспевать».

С капитаном Цирогианнисом им определенно повезло. Его рабочие поворачивались проворнее других, даже Генри со своими отставал. У албанца же дело никак не налаживалось, и люди у него подобрались какие-то мрачные. Генри попросил Софью походить рядом, послушать, что они говорят.

— Они на дух не переносят этого албанца, — сообщила она вскоре. — Видимо, они считают ниже своего достоинства слушаться его приказаний.

— Ну, я не могу мановением руки превратить его из албанца в грека. Значит, надо с ним расстаться.