и молот».

Состояние свое он помнит до сих пор; запахи и звуки тоже.

Когда на Душинской толпа выстреливала его из вагона, он переводил дух, и до булочной, где всегда покупал коржик со сладким творогом под названием «сочник», он шел на автопилоте. Потом шел с закрытыми глазами до проходной и жевал еще теплый коржик, и эффект сдавливания проходил – вот как нарушалось личное пространство при социализме, а теперь кто бы поверил – люди за чужим столом давят на мозг, как в №?32 в час пик.

Приступ бешенства у Сергеева вызвал скрип борова стулом, который визжал под ним, как бензопила.

Боров все время искал точку опоры для своего немаленького тела, и звук его телодвижений наполнял атмосферу. «Блядь, – подумал Сергеев, – когда же он замрет и уймется!» Женщина борова сидела тихо, не отрывая глаз от тарелки. Ее не раздражало, она привыкла.

Сергеев думал о ней: откуда эта коровья покорность, неужели нет другого способа заработать на жизнь? Как это можно терпеть, за какие коврижки?

Сергеев представил себе, что он сейчас встанет и скажет женщине, что она не права, что ее единственная жизнь стоит лучшего, и еще много слов он сказал бы ей, но она его об этом не просила.

Он понимал последствия своего выступления: не его это собачье дело, ни к чему влезать в чужую жизнь и давать советы. Но он думал об этом и даже представил, как боров будет пинать его своими копытами в хороших ботинках.

Он допил свою водку, встал, хотел грациозно пройти мимо стола с парой, испортившей ему обед, но, покачнувшись на нетвердых ногах, упал на их стол и телом своим увлек громадный стейк, которого вожделенно ждал боров. Со стейком на Сергеева выплеснулся щавелевый суп дамы, вода и вино, которое они долго выбирали, весь натюрморт накрылся скатертью и приборами, одна вилка чуть не выбила ему глаз.

Сергеев встал, кряхтя, и почему-то вместо полагающихся извинений произнес: «Блядь». Он всегда так говорил, когда случалось подобное, но на этот раз оказалось, что он ошибся.

Боров принял эти слова на счет своей женщины. Ему было жалко не ее, а стейк, и он ударил Сергеева несильно, однако тому хватило. Он отполз от места действия и отключился.

Когда он пришел в себя, пространство вокруг было чисто. Боров с женщиной ушли, официанты все убрали, ментов и «Скорую» не вызывали – Сергеев был постоянный клиент.

Он встал, голова трещала. «Вот тебе и личное пространство! Хотел защитить свое, а въехал в чужое по полной программе».

Он шел домой, зная, что ему делать: «Приду и убью жену». Стало легко. Когда знаешь причину своих страданий, мир становится простым и ясным.

Захотелось как-то одной яйцеклетке встретиться с группой сперматозоидов из города Подольска, и, что удивительно, встреча случилась, но другая – вмешались потусторонние силы.

А дело было так.

До поры до времени своего жила эта яйцеклетка в теле одном в режиме жестком и невостребованном.

Дел много было: то учеба, то работа нестабильная. Так и добрела она с телом до срока критического, пока база для реализации ее планов не наступила.

Пришла пора, как золотая осень. Было где, но не было достойных.

Время наступило, а движение навстречу мечте не просматривалось, попытки в закрытом режиме были, спонтанный секс в условиях полной закрытости (безопасный секс) имел место, но до настоящего слияния дело не доходило по разным причинам: то сперматозоиды пьяные, то их носители не сдавали экзамен на половую зрелость – проваливали тесты, даже когда им давали на выбор четыре варианта. Начисто проваливали, не знали предмета, а некоторые даже не перезванивали.

Ну куда ж их пускать можно – таких хаотичных, хвостатых и очень беспечных?

Им, кроме как потусоваться беспорядочно, ничего не надо. Попрыгают, покуролесят, пьяные, обкуренные, и поскачут дальше, в новые клетки.

Таким разве доверишь соединение с единственной? Их миллионы, а я одна. Как выбрать, кому из них довериться?

Эксперименты продолжались…

В Интернете пробовала жестко ставить условие: такой-то такой-то, глаза голубые, подвижность – десять в минус шестой степени, ДНК №?18900567. Еще другие данные в таблице на два листа, все научно, все серьезно.

Звонили, подтверждали свои габариты, а на встрече оказывалось, что аферисты. Кто просто хотел поиметь даром, кто денег срубить за свой генетический материал.

Но один подошел, все у него было в норме – и хвостатость, и подвижность, и на лицо был хорош. Глаза, правда, не голубые, но зато не пьет и не заикается.

Пару раз даже встретились – в кино сходили на «Самый лучший фильм-2», специально выбрали для положительных эмоций. Оказалось, полное говно, так авторы и не скрывали, на афише сами себе оценку поставили – 2.

Целое ведро поп-корна съели, а с эмоциями полный прокол, даже руку не погладил – видимо, робкий, а по анализам подвижность хорошая…

Потом в кафе были для слепых – там темно, всех за руку водят и рассказывают, что ты ешь и пьешь. Странно было – продукт вроде знакомый, а вкус без света другой.

Вот и с ним так же: света нет, и вроде другой рядом, не тот, кого вымечтала.

После всей маеты поехала в Подольск к колдунье, ведунье в четвертом поколении.

Прабабушка ее акушеркой работала в армии генерала Корнилова. Бабушка уже при Советах на тракторе гадала, будет урожай или не будет, а мама уже папе мозги компостировала, все колдовала, чтобы тот не ходил к главному бухгалтеру в соседний подъезд для целей неблаговидных.

Ведунью рекомендовала коллега, успешно зачавшая от родственника ведьмы, отставного военного без жилья, но только со второго раза – в первый не вышло, просто был тест-драйв на барбекю.

Вот и ехала она в Подольск на случку, ведунья обещала стопроцентный результат; если не получится, возвращает деньги. (У нее параллельно другой бизнес был – благородные дамы по вызову, дорого.)

На дворе тепло, дорога хорошая. Думала даже, а не махнуть ли в Крым по федеральной трассе М2 Крым? Махнуть в Анапу и там, в пальмовых дебрях санатория «Шахтер», провести неделю бесконтрольно и бесшабашно…

Говорила ведьма, что бабушка-трактористка там в 37-м году дедушку встретила, капитана НКВД, награжденного орденом за раскрытие вражеского подполья в библиотеке имени Гайдара. Там она и маму понесла после танго «В парке Чаир». Там же, в парке, капитан встал на рейд в бабушкиной гавани.

Мечты растаяли на тридцать седьмом километре Симферопольского шоссе. Машина встала, как скала на дороге. Платить за нее еще нужно было три года, а она встала на берегу реки Пахры.

До деревни далеко, никто не останавливается, все сперматозоиды спешат к своим яйцеклеткам, одинокой женщине никто не хочет колесо пробитое сменить, а может, и судьбу. Никого вокруг не было, только горка пустых бочек стояла рядом, без хозяина.

Грустно стоять с протянутой рукой, не расскажешь никому, что судьба решается, если ведьма не соврет.

Из-под берега выполз хозяин бочек, молодой джигит, видимо, отходил по нужде.

Лицо довольное, гибкий такой, подвижный, глаз горит, а ноги танец их танцуют народный на носочках, ну танец-презентация, когда мужчина показывает, что он орел. Орел подошел, рукава засучил и играючи поменял колесо. Про себя рассказал, что работает у брата на трассе в автосервисе, живет там же, зовут Гамлетик.

Деньги брать не хотел, тогда она купила его бочки и довезла его до мастерской.

Они ехали и пели песню «Черные глаза»: