конце концов, они будут даже рады, что их беспутная дочь наконец-то остепенилась и нашла свое счастье!

Выйдя из подъезда, Женя заметила, как от ее машины быстрым шагом удаляется какой-то мужчина в длинном плаще. Ощущение легкости тут же улетучилось, уступив место озабоченности. Женя проводила мужчину внимательным взглядом и, когда тот, ни разу не оглянувшись, завернул за угол дома, немного успокоилась.

«Наверное, я сдурела от счастья!.. – усмехнулась она, садясь в машину. – Мерещится черт знает что!»

Завела мотор и, плавно сдвинув машину с места, выехала со двора.

По пути пришлось останавливаться, чтобы затариться продуктами в супермаркете. На всякий случай она немного поколесила по району, проверяя, нет ли за ней слежки. Убедившись, что все чисто, окончательно пришла в себя и, больше не мешкая, направилась в сторону дачного поселка Крыжовка.

Неприятности начались, когда Женя только-только миновала кольцевую. Здесь шоссе довольно круто шло вниз, и, чтобы сбросить скорость, она нажала на педаль тормоза. Странно, но тормоза не сработали – машина продолжала нестись вперед на полном ходу.

«Что происходит?.. – Она почувствовала, как ее охватывает паника. – Надо свернуть на обочину и остановиться… Да, так я и сделаю…»

Закусив губу, до упора вывернула руль вправо. На скользком шоссе машина завертелась, как бешеный волчок, и едва не столкнулась с «Пежо», который мчался навстречу. С трудом выровняв машину, Женя продолжала нестись дальше. Впереди показался крутой поворот, и она вдруг отчетливо поняла, что не впишется в него…

«Все-таки порядком испортил мне жизнь этот Жиган», – невольно подумал Бушенков, увидев в своем кабинете прихрамывающего Садовничего.

Тот вышел из больницы только вчера, пребывал в мрачном настроении и, как неспособный к оперативной работе, был отправлен на «бумажный» фронт. Но Садовничему еще повезло. Его напарник Шкурко по-прежнему лежал в гипсе и подпитывался витаминами из шприцев. Не лучшая участь постигла и Михеева – его ранение в плечо было хоть и неопасным, но рана начала гноиться, и медики прописали ему домашний режим.

Но, судя по всему, история с Жиганом подходила к своему логическому завершению. На это указывали и заголовки первых полос оппозиционных газет: «В автомобильной катастрофе погибла журналистка Томашевская»; «Трагедия на шоссе»; «Очередное политическое убийство». Бушенков получил эти газеты еще утром, прочел их от корки до корки и сейчас с нетерпением ждал отчета Садовничего, который отвечал в этой операции за синхронизацию действий с органами МВД и дорожной инспекцией.

– Садись, – Бушенков кивнул на стул напротив.

Но Садовничий, положив на стол папку, предпочел отчитываться стоя. Вспомнив о поврежденных жизненно важных органах своего сотрудника, Бушенков не стал настаивать и сразу перешел к делу:

– Прочел я в одной из этих газетенок, – он кивнул на аккуратно сложенную в углу стола стопку, – одно очень занятное утверждение. Говорят, в машине Томашевской были подрезаны шланги с тормозной жидкостью.

– Бред! – возмущенно проговорил Садовничий и, раскрыв папку, принялся доставать из нее бумаги. – Вот заключение дорожной инспекции. Здесь черным по белому написано – не справилась с управлением. А вот заключение судебно-медицинской экспертизы. В нем говорится, что в крови потерпевшей обнаружен алкоголь. Причем его содержание превышает все мыслимые и немыслимые нормы. Так что врут все эти бульварные газетенки. Врут.

Бушенков молча принял бумаги и, внимательно просмотрев каждый из документов, удовлетворенно протянул:

– Хорошо. А с дорожными инспекторами надо поработать индивидуально. Негоже им распускать сплетни.

– Все понял, – с готовностью отозвался Садовничий. – Будут еще какие-нибудь поручения?

– Да, – закрыв папку, Бушенков вернул ее подчиненному. – Сделай копии этих документов и отправь их на телевидение Тригубовичу. Пусть в своей ближайшей программке заткнет пасть всем этим говорунам- оппозиционерам, а заодно разъяснит народу, что почем. – Он на мгновение задумался. – И еще. Намекни ему, что Томашевская накануне получила круглую сумму от ЦРУ за свои предыдущие пасквили и возвращалась с банкета, устроенного по этому случаю.

– Куда возвращалась? – уцепился за слово Садовничий. – Она ведь ехала в противоположную от города сторону!

– Это уже проблема Тригубовича, – отмахнулся от него Бушенков. – Свободен!

Задавать новые вопросы Садовничий не решился, молча развернулся и, прихрамывая, направился к двери. Распахнув ее, вдруг резко отскочил в сторону. Естественно, это несколько странное движение подчиненного не осталось незамеченным. Оторвав глаза от бумаг, Бушенков увидел на пороге капитана Аринина. Судя по чуть покрасневшим щекам, капитан был чем-то взволнован.

– Разрешите? – спросил он, переступив порог.

Бушенков жестом приказал Садовничему выйти и только после того, как за ним закрылась дверь, ответил:

– Ты уже вошел. Что-то случилось?

– Да, – утвердительно кивнул капитан. – Мне сообщили, что люди, занимавшиеся Жиганом, по вашему приказу переброшены на другое дело.

– Все верно, – согласился Бушенков, расслабившись. – И тебе пора переключаться…

– Подождите, – растерялся Аринин. – Что-то я не понимаю. По моим сведениям, Жиган все еще жив. И, судя по досье, вряд ли успокоится прежде, чем осуществит свой замысел. Пускать это дело на самотек нельзя.

– Послушай, капитан, – Бушенков постарался произнести звание Аринина как можно отчетливее, подчеркивая тем самым разницу в их положении. – У нас приказы не принято обсуждать. – И тут же сменил гнев на милость – Аринин по-прежнему оставался его любимчиком: – Но тебе, как самому перспективному офицеру, поясню. Отныне Жиган не представляет для нас опасности. У него сейчас другие заботы – все больше пеленки-распашонки, памперсы-бутылочки. – Заметив на лице Аринина полное недоумение, Бушенков снисходительно усмехнулся: – Внимательнее милицейские сводки читать надо. Два дня назад из детского дома номер два была похищена шестилетняя Лиля Кузнецова. Уж кому-кому, но вам, я думаю, не надо пояснять, кто скрывается под этой фамилией. Описание похитителей полностью совпадают со словесными портретами Жигана и погибшей Томашевской. Оставшись один, Жиган вряд ли станет соваться в какие-то авантюры. Самое рациональное для него – уехать отсюда вместе с девочкой, и как можно быстрее. Мешать ему в этом я не намерен. Есть дела и поважнее… Кстати, скоро твою новую звездочку обмывать будем. Я сегодня разговаривал с директором, он не возражает против твоего повышения…

Но Аринин, как ни странно, не придал этой новости никакого значения. Похоже, его здорово заклинило на деле Жигана.

– И все-таки мы совершаем чудовищную ошибку, отпуская его на свободу! – с жаром возразил он, но, уловив в глазах начальника недобрый блеск, тут же дал задний ход: – Разрешите идти?

– Иди, – сухо ответил Бушенков и взглядом проводил капитана до двери.

«Будь он понапористее, я точно решил бы, что у Аринина есть какая-то личная заинтересованность в этом деле, – подумалось ему вдруг. – У него на уме только один Жиган, даже новому званию не обрадовался… А что, если раньше их пути пересекались? Аринин как-никак учился в Москве, Жиган тоже оттуда…»

Чтобы не терзать себя сомнениями и в одночасье расставить все точки над «i», Бушенков решил установить за Арининым слежку. Но так, чтобы в особом отделе об этом никто не знал. Сняв трубку, набрал номер телефона начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями полковника Кравцова. Между ними уже давно существовал негласный договор об оказании друг другу помощи в случае возникновения каких-либо внутренних проблем. Под таковыми имелись в виду ситуации, которые невозможно было разрешить силами сотрудников отдела.