– Это не только мой, но и твой ребенок… Нечего на меня голос повышать… Дома не бываю, дома… А ты тоже… Мало ли что обещал – я занят на работе… Ну, своди его в зоопарк… ну нет у меня путевок в лагерь!

Завидев в дверях Катю, он замахал ей с энергией утопающего, бросив в трубку короткое:

– Все, кончай пилить меня… Ко мне люди пришли! Я занят – дома поговорим!

Катя, видя, что Ластиков воспользовался ее приходом в качестве удобного предлога прекратить семейную свару, решила воспользоваться этим его широким жестом «айда, заходи!» и выпалила единым духом:

– Константин Станиславович, рада видеть тебя в добром здравии, наше прошлое интервью с тобой о проблемах преступности несовершеннолетних опубликовано на страницах «Вестника Подмосковья». Вот номерок на память с фотографией, очень-очень ты симпатичный на ней. А я слышала в розыске – тебе подозреваемого интересного привезли по краже икон из Стаханова – он вроде бы вор в законе. А мне личные впечатления для репортажа на эту тему нужны позарез, так что дозволь поприсутствовать на первых минутах вашей беседы по старой нашей дружбе. А, Костик?

Ластиков поднял руки – сдаюсь, только умолкни. Кивнул на стул.

– Пять минут посиди, пока мы с ним общий язык искать будем. Потом – не обессудь, Екатерина Сергеевна. Кстати, он не вор в законе. Больно жирно для такого.

– А кто же он? – Катя раскрыла блокнот.

– Прохиндей. Придурок.

За то время, пока они ждали, когда конвой введет доставленного из СИЗО ворюгу, Катя успела узнать от Ластикова почти все подробности стахановской кражи. Записала названия икон, узнала, что их стоимость будет подтверждена экспертизой.

Ластиков выложил ей совершенно неправдоподобную, на первый Катин взгляд, историю о том, что задержать вора помог некий бдительный законопослушный гражданин – человек, которому ворюга и задался целью «скинуть по-быстрому» ворованный товар.

– Могила молчит пока вглухую, – делился Ластиков. – Но, видно, расклад такой: он решил сбыть иконы как можно скорее. Посчитал, что везти их куда-то либо долго, у себя держать невыгодно и опасно. Видимо, прежние свои связи среди перекупщиков он за время отсидки утратил. А может, его и цена, названная этими перекупщиками, не устраивала. Словом, он решил обратиться не к подпольному, а к легальному торговцу антиквариатом. Думал, тот клюнет, купит. А тот возьми и звякни на Петровку: так, мол, и так…

– Такой честный парень? – Катя подняла брови. – Или же он частенько вот так вам помогает?

– Это дело розыска. Не по адресу вопросик. Но сдается мне, что на этот раз никакой это не осведомитель, а… Катя, а что тут вообще такого необычного? Просто честный законопослушный гражданин выполнил свой святой гражданский долг – сообщил в милицию о преступлении. Разве мы уже до того докатились, что такого просто и быть не может, чтобы граждане нам добровольно помогали?

Катя фыркнула: ну, прямо бездна профессионального цинизма. А вообще-то все это очень печально. Такие вот ернические сомнения. А может, гражданин и вправду честный, решил помочь милиции бескорыстно и…

– Насколько мне известно, Могила этому антиквару перезвонить должен был по «сотке». Так они договаривались. Тот в розыске сидел с Колосовым, вместе ждали звонка. Назначил Могила ему встречу на девять вечера на площади трех вокзалов. Требовал, чтобы антиквар, раз надумал брать иконы, приехал уже с деньгами. Помощник наш добровольный явился туда. Ну, естественно, наши его прикрывали. Ждали- ждали, потом Могила снизошел. Осторожный он, да и оружие было при нем.

– Оружие? – Катя старательно записывала.

– Пистолет «вальтер» ППК номер 112280 образца 1989 года. Надо перед экспертизой по учетам прогнать… Мда-а, запасная обойма к нему… Словом, отошли они к машине – вроде бы сделку заключить из полы в полу. Могила иконы достал, ну, тут наши соколы налетели и… финита. Красивое задержание.

– Константин Станиславович, арестованный в коридоре ждет, – заглянул в дверь конвойный.

Катя наблюдала, как в кабинет ввели гражданина Могильного: метр с кепкой, ножки – колесом, а с гонором, и с немалым. На Могильном был дорогой спортивный костюм и бездна золотых побрякушек, что, как известно, в сочетании с вытянувшимися на коленках пузырем «адидасами» отчего-то до сих пор считается у провинциальной братвы последним криком моды. Хотя столичный криминал, несколько приобщившийся к веяниям «от кутюр», давно уже поставил крест и на этих «адидасах», и на алых колониальных пиджаках, и даже на кашемировых пальто «от Кардена» до пят.

Иннокентий Могильный – Кеша Могила, Володимир Чалый (это уж как кому нравится) – без приглашения плюхнулся на стул, так чтобы лицезреть в первую очередь существо женского пола, от которых явно отвык в своей архангельской «ссылке» и только-только начал привыкать на пляжах Большого Фонтана, да вот… враги помешали. А следователя Ластикова он словно в упор не видел.

– День добрый. Надо же, какой приятный сюрприз. А вы, девушка, в милиции служите? Давно? – наигранно галантно обратился он к Кате, сверкнув фиксой самоварного золота. – И в каком же вы звании, фея моя?

– Гражданин Могильный, еще раз напоминаю вам, что вы задержаны по подозрению в совершении кражи церковного антиквариата, – словно иерихонская труба зычно возвестил Ластиков, – и с момента задержания по закону вы можете располагать услугами защитника для…

– Майор, айн момент, – Могильный поморщился. – Не дергайся так. Счас мы с тобой наши делишки обсудим – адвокат, протокол… Ну дай хоть отдышусь – лестницы у вас тут больно крутые. Да и на девушку красивую полюбуюсь. Девушка, а вы, если не секрет, замужем?

Ластиков снова хотел было направить беседу в официальное русло. Но Катя незаметно кивнула ему: пять минут мои, ты обещал. Дай же и мне полюбоваться на это чудо природы. Она видела: Могила, отлично понимая, что для него означает задержание с поличным, все же отчаянно старается сохранить лицо. Все это его развязное балагурство было лишь маской. И хотя вел он себя нагло, Кате отчего-то было его жаль. Чисто по-человечески.

– Замужем, – ответила она кротко.