бы отсюда.

– Поговорю со штабом дивизии, попрошу генерала Микулина помочь нам в этом, – пообещал Хоменко.

– Да вот он, никак, сам! Лёгок на помине, – проговорил Кремнёв, показывая на трёх всадников, широкой рысью направлявшихся к позиции кремнёвской батареи, и поспешил навстречу начальству.

Высокого роста, не по годам стройный, генерал наскоро выслушал рапорт Кремнёва и вместе с ним обошёл батарею, громко здороваясь с солдатами. Затем он направился к палатке, около которой стояли офицеры. Хоменко доложил Микулину о совещании и ознакомил его с принятыми решениями. Генерал быстро разобрался во всём.

– Господа, Вам следует помнить, что на нашу восьмую армию возлагается задача – прорыв полосы укреплений противника и переход в наступление в общем направлении на Луцк – Ковель, – пояснил Микулин. Командующий фронтом генерал Брусилов придаёт особо важное значение именно участку сто второй дивизии, которую он считает ударной. Мы должны приложить все усилия, чтобы оправдать это доверие. Поэтому я думаю, что Ваша просьба о дальнобойных орудиях будет уважена и Вам придадут хотя бы две дальнобойные пушки. Общее руководство артиллерийским огнём поручаю командиру двенадцатидюймовой батареи, на которую возлагаются наиболее сложные задачи. Теперь прошу Вас, капитан, показать мне Ваши чудовищные пушки, – обернулся Микулин к Борейко и вышел из палатки.

Когда генерал с офицерами подошёл к месту стоянки тяжёлых орудий, последние ещё только устанавливались под руководством Звонарёва. Солдаты поднимали тела орудий и укладывали их на лафеты, после чего начиналась сборка всей системы.

– Для того, чтобы собрать и отрегулировать такую пушку, необходимо располагать весьма солидными познаниями в области техники, – заметил Микулин.

– Поручик Звонарёв по образованию инженер-механик, а подпоручик Зуев – студент четвёртого курса технологического института, – доложил Борейко.

– А капитан Борейко прошёл курс офицерской артиллерийской школы, добавил Звонарёв.

Борейко и Звонарёв подробно ознакомили генерала и остальных офицеров с устройством своих гаубиц и их баллистическими свойствами.

– Все расположенные перед нами немецкие железобетонные опорные пункты легко и быстро будут разрушены моими пушечками, – любовно похлопал капитан гаубицу.

Это сообщение привело Хоменко в полный восторг.

– О, це дило дуже гано буде! Побьёмо мы нимцив начисто, не правда ли, сынку? – обернулся он к Кремнёву.

– Правда, правда, батько.

Заглянув затем на кухню, Микулин остался очень доволен царившей здесь чистотой и вкусно приготовленной пищей. Тепло поблагодарив Борейко, он уехал.

– Теперь я должен договориться с Вами, господа, об условных сигналах для обозначения времени начала артиллерийского огня. Три часа будут обозначаться треножником, четыре – столом, пять – пятистенком, шесть шестигранником, семь – семисвечником. Получив такую телефонограмму, Вы должны подготовить батареи к указанному сроку, – предупредил офицеров Хоменко.

– Мне приказано открывать огонь позднее всех, – заметил Кремнёв. Чуть ли не в двенадцать часов дня.

– Тогда Вам сообщат… не подберу нужного слова с цифрой «двенадцать», – задумался Хоменко.

– Двенадцатипёрстная кишка, – подсказала подошедшая Варя.

Все засмеялись.

– Вы уж тут как тут! – с комическим ужасом проговорил Борейко.

– Да, дорогой! К Вам влечёт меня неведомая сила, – шутливо сказала она.

Офицеры с весёлыми улыбками следили за этой дружеской перебранкой. Все направились к домику лесника.

У меня есть предложение о моральной подготовке войск к предстоящим боям, – проговорил Борейко. – Ещё Наполеон говорил, что моральный фактор к техническому относится, как три к одному. Едва ли это соотношение сильно изменилось и в настоящее время.

– Я поручил офицерам разъяснить всем солдатам важность предстоящего наступления и сказать, что в случае успеха может быть закончена в этом году, – сообщил Борейко.

– Говорить с солдатами, конечно, нужно, но это, по-моему, не всё. Надо, чтобы солдат повеселился перед боем. Веселье придаёт русскому человеку храбрость. Скучный солдат всегда труслив. Вы, Михаил Игнатьевич, прикажите сегодня вечером поиграть полковому оркестру что-либо весёленькое, плясовое, а я у себя устрою песни, игры и пляски, – продолжал развивать свою мысль Борейко.

– В своей батарее я это обязательно проведу, – горячо присоединился Кремнёв.

– Устроим, значит, общими силами полка и артиллеристов вокально-музыкально-танцевальный вечер, – согласился Хоменко.

– Я Вас, Михаил Игнатьевич, приглашаю станцевать со мной гопака, обернулась Варя к Хоменко.

– Дуже старый я для цьего дила, моя кохана! Вы б узяли себе в пару моего сынка, – указал полковник на Кремнёва.

– Его ждёт не дождётся Таня Ветрова, да и стара я для него. Тряхнем, что ли, с Вами стариной, Боря? – обратилась Звонарёва к Борейко, приветливо взглянув на него.

– Разве Вы давно знакомы? – удивился Хоменко.

– С времён обороны Порт-Артура. Я его ещё девчонкой перевязывала, этого лихого вояку. Да и не раз