которой был придан перевязочный отряд. Его встретила Ветрова – молодая, со строгими тёмными глмзами сестра, дежурившая в этот вечер на пункте.

Перевязочный пункт одновременно был и питательным: при нём имелась столовая для солдат и офицеров. Ветрова провела капитана в столовую и пробыла с ним пока он поел и напился чаю. Сначала они сидели почти молча, лишь изредка перебрасывались словами. Девушка скупо и сдержано отвечала на вопросы офицера. Кремнёв тоже, казалось, не замечал её, стараясь поскорее согреться. Однако он обратил внимание на её тёмные глаза, на свежее, с нежным румянцем и правильными чертами личико и стройнуу фигурку. Ему хотелось поговорить с ней, но мешало смущение, и он робко задавал вопросы. Потом как-то незаметно они разговорились. Ветрова сообщила, что вопреки воли мужа, уехала на фронт, чтобы работать в организации Красного Креста. Кремнёв был очень растроган этой историей, заботливостью, а главное милыми глазами сестры милосердия и попросил разрешения изредка посещать перевязочно-питательный пункт и её лично. Молодая женщина улыбнулась и слегка кивнула головой в знак согласия. Так Кремнёв приобрёл приятное знакомство неподалёку от места расположения его батареи.

Павленко тоже познакомился с Ветровой и недавно прибывшей новенькой сестрой Осипенко. Вскоре он и его командир зачастили в Бронники, став там желанными гостями. Ирина Осипенко недавно окончила гимназию, курсы сестёр милосердия и, к великому ужасу своей матери, вдовы недавно умершего адвоката, отправилась на фронт.

Ветрова была всего на два года старше Осипенко, однако в отряде она давно занимала должность старшей сестры, и Ира оказалась в её подчинении.

…Кремнёв и Павленко вошли под навес, служивший столовой передового перевязочного отряда Союза городов, приданного 102-й дивизии. Здесь их радушно встретили обе молоденькие сестры милосердия и, пригласив к чаю, стали усердно угощать бутербродами и печеньем.

– При всём моём волчьем аппетите, больше не могу… – взмолился Павленко.

– Наш Боб, очевидно, сегодня не здоров: съел всего десяток бутербродов и осушил полдюжины стаканов чаю, – смеялась Ирина. Её вздернутая верхняя губа обнажили острые белые зубы.

– Диагноз установить не трудно: он влюблён. И в кого – догадаться ещё легче. Посмотри, Иринка, какими глазами он на тебя смотрит, – с улыбкой проговорила Ветрова. – Бедняга, он так страдает, что совсем потерял аппетит.

– Скорее это я страдаю от тоски по Вас, Татьяна Владимировна. Кремнёв не сводил восхищенных глаз с Ветровой.

– Я замужем! – спокойно сказала она и показала обручальное кольцо.

– За мифическим мужем!

– Увы, вполне реальным, который к тому же никак не хочет дать мне развод.

– Скажите, где он и я моментально освобожу Вас, – пылко проговорил прапорщик.

– Вы-то тут причём, Боб?

– Для своего командира я готов на всё, даже на самоубийство, шутливым тоном ответил Павленко.

– Ой, какие страсти Вы говорите! – лукаво играя чёрными, как агат, глазами, сказала Ирина.

Прапорщик в шутку состроил свирепую физиономию. Все захохотали.

– Правда, что скоро начнётся наступление? – справилась Ветрова.

– Вот уже четыре месяца, как я веду ожесточённейшие атаки на Ваше сердце, Татьяна Владимировна, – ответил Кремнёв.

– И совершенно безуспешно, Александр Васильевич! Все Ваши атаки и впредь будут отбиваться с огромными потерями для Вас, – улыбнулась Ветрова.

– В ближайшее время я подвезу тяжёлую артиллерию своей боевой славы, и Вы принуждены будете сдаться на милость победителя, – пригрозил Кремнёв.

– Вы итак окружены ореолом героя, но это на меня мало действует, ответила Татьяна Владимировна. – Если Вы действительно начнёте наступать против немцев, то наш отряд двинется непосредственно за сто второй дивизией…

– …Вместе с нашей батареей, – живо добавил Павленко.

– Мы Вам не товарищи! Вы, артиллеристы, народ шумный, всё время стреляете, раненые этого не любят. Скорее мы пойдём за пехотой, – сказала Ирина.

– В таком случае наша батарея пойдёт рядом с Вами. Мы тоже двинемся за пехотой, – не унимался прапорщик.

– Нет уж избавьте хоть в наступлении от Вашего общества.

– Как Вы нас гоните? Подобное оскорбление смывается лишь поцелуями, наступал прапорщик на раскрасневшуюся от удовольствия Ирину.

– Нам пора домой, – взглянул на часы Кремнёв, поднимаясь из за стола. – Нет ли у Вас новых газет, а то мы ничего не знаем, что делается на свете.

– Так скоро? – разочаровано проговорила Ирина. – Ирочка, принеси, пожалуйста, последние номера газет «Киевской мысли» да попробуй стащить у Емельянова «Русское слово», – распорядилась Ветрова.

Девушка исчезла.

Откинув брезентовую полу, которая прикрывала вход под навес, офицеры вышли во двор. После освещённой столовой ночная темнота показалась им особенно густой и плотной. Кое-где проглядывали очертания чёрных силуэтов деревьев, хат. На чёрном небе ярко мерцали крупные звёзды.

Кремнёв и Павленко медленно направились к воротам, вслед за ними вышла из столовой и Ветрова.

– Кликни-ка, Боб, вестового с лошадьми, а я подожду здесь, – попросил Кремнёв.