ханум». Это значит – без мужа жена не могла смотреть на солнце. И ясный день для неё был темнее ночи.

Их разговор был прерван приходом вызванного к генералу офицера.

– Поручик Пономарчук по Вашему приказанию прибыл, Ваше превосходительство, – отрапортировал он.

Варя хотела было уйти, но Шихлинский задержал её в кабинете.

– Вам известна эта дама? – спросил генерал, кивнув на Варю.

– Никак нет, но я видел её сегодня на велотреке, – ответил Пономарчук.

– И изволили нагрубить ей, – сразу вскинулся Шихлинский. Он встал и вплотную подошёл к провинившемуся офицеру.

– Я не знал, что эта особа… имеет к Вам отношение, Ваше превосходительство, – сумрачно ответил Пономарчук.

– Особа! Наглец Вы этакий! Приказываю сейчас же извинится перед этой дамой за грубость, – распорядился генерал. – Мои офицеры должны быть блистательны во всех отношениях. На войне – храбрые воины, с дамами любезные рыцари. Понятно, поручик? Извольте принести извинение.

Поручик извинился, посматривая сумрачно на Варю и испугано на генерала. Повернувшись по уставному, он вышел из кабинета Шихлинского.

Генерал с улыбкой повернулся к Варе.

– Итак, завтра едем целой кавалькадой, – предупредил Шихлинский.

– А как же Тамара-ханум? Согласится ли она? – усомнилась Варя.

– Наша восточная пословица говорит: когда муж решил, женщина с ним не спорит, – усмехнулся Али Ага.

На следующий день генерал с женой и Варя с Васей Зуевым в сопровождении нескольких ординарцев совершили прогулку верхом. Варя воспользовалась ею, чтобы показать Али Ага «залежи грязи», как она выразилась. Действительно, во многих местах, невзирая на указания санитарной комисии, ничего не было убрано.

Шихлинский тут же на месте учинил виновным разнос.

Провожали Варю почти всей батареей, нагрузили письмами, гостинцами для своих близких. Приехал на проводы и генерал Шихлинский.

– Варвара Васильевна, не забывайте про нас, – он склонился и поцеловал руку Вари. – Наведывайтесь! А то без Вас все грязью зарастём и умываться позабудем! – шутил он.

По весне тяжёлые батареи были сформированы. их приехал смотреть перед отправкой на фронт великий князь Сергей Михайлович в сопровождении Кочаровского. Он сразу выделил батарею Борейко как наиболее хорошо организованную. Кочаровский предложил назначить Борейко командиром бригады всех сверхтяжелых гаубичных батарей, но капитан категорически отказался.

– Тут нужен артиллерист-академик или хотя бы инженер, вроде Звонарёва.

С этим мнением согласился и Кочаровский. Командиром всех сверх тяжёлых батарей был назначен полковник Рейн.

В начале мая батарея Борейко была направлена на Юго-Западный фронт в район Ровно. Узнав об этом, Варя поспешила оставить работу в больнице и устроилась в передовой перевязочный отряд Союза городов, который находился в том же районе.

Днём 29 мая 1916 года командиры всех батарей 102-й артиллерийской бригады во главе с её командиром полковником Гатовским выехали на детальную рекогносцировку позиций противника и выбор наблюдательных пунктов батарей в предстоящих боях.

Стояла ясная, но по-весеннему прохладная погода. Под горячими уже лучами солнца земля быстро высыхала. На одной из небольших горок, в глубине леса, на старом ветвистом дубе была устроена высокая наблюдательная вышка. Яркая зелень молодой листвы прекрасно маскировала одетых в защитный цвет офицеров. На верхнюю площадку вышки приходилось взбираться по нескольким деревянным лестницам. У подножья дуба царил зелёный полумрак, на верху же всё утопало в ослепительных солнечных лучах.

Поднявшись на вышку, офицеры некоторое время стояли зажмурившись, привыкая к яркому цвету, и только потом принимались рассматривать развернувшуюся перед ними широкую панораму.

Передний край обороны 102-й дивизии проходил по западной опушке большого леса, перед которым широко раскинулись ровные открытые поля. На них чётко вырисовывались тёмные полосы неприятельских укреплений. Они отстояли почти на километр от края леса и представляли собой ряд оборонительных полос, прикрытых с фронта проволочными заграждениями. Укреплённый район имел много железобетонных огневых точек, фланкирующих подступы к проволоке. Все оборонительные сооружения были связаны между собой глубокими ходами сообщения.

Несмотря на отличную видимость, во вражеских окопах не было заметно людей, и только поднимавшиеся кое-где вверх тонкие струйки дыма указывали на присутствие солдат в траншеях.

– За полугодовое стояние в этих местах противник успел соорудить настоящую крепость! Нам придётся основательно потрудится над разрушением проволочных заграждений, не говоря уже об узлах сопротивления, – проговорил отвлекшийся на минуту от наблюдения Гатовский, обращаясь к своим офицерам.

– Разрушение бетонных опорных пунктов не под силу нашим лёгким пушкам, – отозвался один из командиров батарей.

– Эта задача возлагается на гаубичные и тяжёлые батареи, что здесь сосредоточатся, – пояснил Гатовский. – Теперь, господа, я укажу Вам на местности расположение дивизионов: справа от железной линии на Ковель, вон до того отдельного корявого дерева, – участок первого дивизиона, а левее железной