«Конечно, — подумала Фрэнни, — я и забеременела прямо тут, на пляже, футах в двенадцати от верхней границы прилива. Малыш, ты был зачат на живописном побережье Мэна, в двадцати футах от верхней границы прилива и двадцати ярдах восточнее волнореза. Именно на этом месте все и случилось».

Гас приветственно махнул ей рукой.

— Ваш парень в конце пирса, мисс Голдсмит.

— Спасибо, Гас. Как дела?

Он с улыбкой кивнул в сторону стоянки. Там было дюжины две машин, на большинстве из которых пестрели белые и голубые удостоверения постоянных жителей их городка.

— Для бизнеса еще не сезон, — сказал он. Было в тот день 17 июля. — Подождем недельку-другую, и, думаю, мы сможем принести городу кое-какие денежки.

— Не сомневаюсь, если вы не прикарманите их себе.

Гас засмеялся и вернулся в контору.

Фрэнни, опираясь одной рукой о теплый металл машины, сняла спортивные тапочки и натянула резиновые шлепанцы. Она была высокого роста. Каштановые волосы наполовину скрывали темно-желтую рубашку. Ее стройная фигура и длинные ноги всегда притягивали оценивающие взгляды. В общем, девочка что надо. Она и сама так считала. Глянь, глянь, глянь, какая идет штучка для вздрючки. Мисс Колледж- 1990.

Теперь ей остается лишь горько посмеяться над собой. Она говорила самой себе: «Ты ведешь себя так, будто это главная новость в мире. Глава VI: Гестер Прин возвещает Его Преподобию Диммсдейлу о предстоящем рождении Перл.[1] Но Джесс — не Диммсдейл… Он просто Джесс Райдер, парень двадцати лет, на год младше Нашей Героини — малютки Фрэн. Поэт, обучающийся на последнем курсе колледжа. Доказательством тому служит его безупречно чистая голубая рубашка».

Жар раскаленного песка, обжигавший ступни даже сквозь резиновую подошву, заставил Фрэнни остановиться. Силуэт в конце пирса как ни в чем не бывало продолжал швырять в воду мелкие камешки. Отчасти это позабавило ее, но в целом расстроило. Ей подумалось, что он прекрасно сознает, какое впечатление производит. Лорд Байрон — одинокий, но неустрашимый, в гордом уединении созерцающий море, чьи волны устремляются к берегам далекой-далекой Англии. И мне, изгнаннику, быть может, никогда…

«Что за ерунда!»

Ее беспокоила не столько эта мысль, сколько внутренний настрой, отраженный в ней. Молодой человек, которого она, как ей казалось, любила, сидел там, а она здесь, у него за спиной, изощрялась в иронии.

Фрэнни двинулась по пирсу, с грациозной осторожностью ступая между камнями и трещинами. Это был старый пирс, часть бывшего волнореза. Теперь же большинство лодок нашло приют у южной окраины города, где расположились три бассейна с причалами и семь шумных мотелей, гудящих все лето напролет.

Она медленно шла, изо всех сил стараясь побороть мысль о том, что разлюбила его за те одиннадцать дней, как ей стало известно, что она, по выражению Эми Лодер, «чуть-чуть беременна». И виноват в этом именно он. Разве нет?

Но не только он, это уж точно. Она принимала таблетки. Это было проще простого. Фрэнни обратилась в студенческую поликлинику и пожаловалась на болезненные менструации и какую-то сыпь на коже. Доктор выписал ей рецепт. В действительности же он дал ей месяц полной свободы в любви.

Она вновь остановилась. Суша уже осталась позади. Волны устремлялись к берегу вдоль пирса, по обе стороны от нее. Ей пришло в голову, что студенческие врачи слышат о болезненных менструациях и прыщиках не реже, чем аптекари о презервативах, покупаемых для брата. А в наши дни, может, и еще чаще. Она ведь могла просто попросить: «Дайте мне таблетки. Я собираюсь трахаться». Она уже достаточно взрослая. Чего тут стесняться? Фрэнни посмотрела на спину Джесса и вздохнула. Просто стеснительность становится стилем жизни. Она двинулась вперед.

Как бы то ни было, таблетка не сработала. Наверное, кто-то, контролирующий качество таблеток на доброй старой фабрике в Овриле, заснул над конвейером. Или она забыла принять пилюлю. А потом забыла, что забыла это сделать.

Фрэнни неслышно подошла к Джессу сзади и положила руки ему на плечи. Джесс, державший камешки в левой руке, а правой швырявший их в воды Матери Атлантики, издал громкий вопль и подскочил. Все вокруг было усыпано галькой. Он поскользнулся, и от его толчка Фрэнни едва не полетела в воду. Он и сам чудом не свалился с пирса вниз головой.

Фрэнни растерянно захихикала и, прикрывая рот рукой, попятилась под его разъяренным взглядом. Это был хорошо сложенный молодой человек с черными волосами, очками в золотой оправе и правильными чертами лица, которые, к его собственному неудовольствию, никогда не могли в полной мере выразить всю чувствительность его души.

— Ты чертовски напугала меня, — буквально проревел он.

— О, Джесс, — хихикнула Фрэн. — Извини, но это было так смешно. Правда, смешно.

— Мы чуть не упали в воду. — И он, все еще негодующий, шагнул к ней.

Фрэнни отступила назад, чтобы сохранить дистанцию, споткнулась о камень и тяжело осела, сильно прикусив язык. Ее пронзила острейшая боль. Смех как отрезало. Но это внезапное молчание — я радио, ты выключаешь меня! — насмешило ее еще больше. На Фрэнни вновь напал смех, хотя прикушенный язык кровоточил и по щекам струились слезы боли.

— С тобой все в порядке, Фрэн? — Он обеспокоенно склонился над ней.

«Я все же люблю его, — подумала она с некоторым облегчением. — Тем лучше для меня».

— Ты ничего не поранила, Фрэн?

— Нет, только свою гордость, — ответила она, позволив ему помочь ей подняться. — Да еще язык. Видишь?

Она высунула язык, надеясь вызвать улыбку Джесса, но он нахмурился.

— Господи, Фрэнни, да ты истекаешь кровью. — Он вынул из заднего кармана носовой платок, посмотрел на него с сомнением и спрятал обратно.

Фрэнни представила себе, как они рука об руку возвращаются к стоянке, молодые влюбленные под летним солнцем, а у нее изо рта торчит его носовой платок. Она приветствует благодушно улыбающегося смотрителя и бормочет: «Гу-гу-гу».

Не в силах сдержаться, она расхохоталась опять, хотя язык болел, а во рту чувствовался слегка тошнотворный привкус крови.

— Не смотри, — неожиданно сухо произнесла Фрэнни. — Я собираюсь сделать то, что недопустимо для леди.

Слабо улыбнувшись, он театрально прикрыл глаза. Оперевшись на руку, она свесилась с пирса и сплюнула — слюна была ярко-красной. Еще. И еще раз. Наконец, когда ее рот, похоже, очистился, она оглянулась и увидела, что он сквозь пальцы подсматривает за ней.

— Прости меня, — сказала она. — Я такая дура.

— Нет, — ответил Джесс, явно подразумевая «да».

— Не отправиться ли нам за мороженым? — спросила Фрэнни. — Ты поведешь машину, а я заплачу.

— По рукам. — Он встал и помог подняться ей. Она снова сплюнула. Опять ярко-красная.

Фрэнни испуганно спросила:

— А я не откусила кусочек языка, а?

— Не знаю, — игриво ответил Джесс. — Ты ничего не проглотила?

Ее рука метнулась ко рту.

— Это не смешно.

— Да. Извини. Ты просто прикусила его, Фрэн.

— А в языке есть какие-нибудь артерии?

Они опять шли по пирсу, на этот раз взявшись за руки. Фрэн то и дело останавливалась, чтобы