замечал.

— Теперь, допустим, ты делаешь выплаты по закладной на станцию, — объяснял Вик. — И обходится это тебе порядка пятидесяти долларов в месяц.

— Черт побери, намного больше.

— Да ладно, округлим для простоты дела до пятидесяти. Положим, пришли Федеральные силы и напечатали тебе целый вагон денег. Тогда эти умники в банке сразу сориентировались бы и захотели бы иметь уже не пятьдесят, а сто пятьдесят в месяц. И ты бы вылетел в трубу.

— Да, это так, — добавил Генри Кармайкл.

Хэп негодующе посмотрел на него. Он-то знал, что у Хэнка была привычка брать кока-колу из автомата бесплатно, но и Хэнк знал, что Хэпу это известно. И если Хэнку так уж захотелось принять чью- либо сторону, то он должен был бы поддержать его, Хэпа.

— Вовсе не обязательно, что все было бы именно так, — важно заявил Хэп с высоты своих девяти классов образования и стал объяснять почему.

Стю, который только и понял, что затевается перепалка, отнесся к репликам Хэпа как к бессмысленному жужжанию и полностью переключил свое внимание на «шевроле», который кидало то вправо, то влево. «Так он далеко не уедет», — подумал Стю. Тут машина, переехав белую линию, метнулась на встречную полосу, подняв клубы пыли по левой обочине. А потом дернулась назад, двигаясь почти по собственным следам, и чуть не свалилась в кювет. Затем, словно водитель принял ярко освещенную бензозаправочную станцию за маяк, автомобиль поехал прямо на нее со скоростью пули на излете. Стю уже были слышны натужные звуки двигателя, непрерывное хриплое бульканье глохнущего карбюратора, нестройное хлопанье клапанов. Миновав подъездной путь, машина перелетела через бордюрное заграждение. Флюоресцентные лампы над колонками отражались в забрызганном грязью ветровом стекле «шевроле» и мешали разглядеть, что делается внутри. Но Стю все же различил смутные очертания фигуры водителя, тело которого расслабленно дернулось при приземлении. Машина по-прежнему двигалась со скоростью пятнадцать миль в час и, похоже, сбавлять ее не собиралась.

— Так вот, я и говорю, что чем больше будет денег к обращении, тем ты…

— Лучше отключи колонки, Хэп, — тихо заметил Стю.

— Колонки? Зачем?

Норм Брюетт повернулся лицом к окну и воскликнул:

— Христос на осле!

Стю поднялся со стула, перегнулся через Томми Уоннамейкера и Хэнка Кармайкла и разом отключил все восемь рубильников, по четыре каждой рукой. Так что он оказался единственным человеком, который не видел, как «шевроле» врезался в заправочные колонки верхнего ряда, сбивая их одну за другой.

Он опрокидывал их с какой-то бесстрастной и даже величественной неторопливостью. И, как на следующий день Томми Уоннамейкер уверял в таверне «Голова индейца», задние фары так ни разу и не загорелись. «Шевроле» продолжал двигаться с той же скоростью — около пятнадцати миль в час, как головная машина на параде. Когда шасси заскрежетало о бетонный островок с бензоколонками и затем в него врезались колеса, все, кроме Стю, увидели, как голова водителя вяло качнулась и стукнулась о ветровое стекло, которое от удара треснуло.

Вдруг автомобиль подпрыгнул, словно старая собака, которой дали пинка, зацепил шланг подачи бензина высшей марки и, вырвав его, потащил за собой, оставляя позади тонкий ручеек. Сопло шланга волочилось по земле, мерцая в свете флюоресцентных ламп.

Все видели искры, вылетающие из-под выхлопной трубы, бороздящей бетон, и Хэп, который был когда-то свидетелем взрыва на бензоколонке в Мексике, инстинктивно закрыл глаза, ожидая вспышки огня. Но тут машина развернулась от колонок в сторону здания, попутно передней частью со страшным грохотом опрокинув еще одну колонку.

Будто осмысленно «шевроле» завершил свои разворот на 360 градусов, снова врезавшись в бордюр, на этот раз боком. Он задом въехал на островок, свернув при этом следующую колонку, и стал постепенно останавливаться, волоча за собой свою проржавевшую выхлопную трубу. Все три колонки, находившиеся на этом островке, ближайшем к шоссе, были сбиты. Мотор еще несколько секунд прерывисто тарахтел и наконец заглох. Воцарилась такая глубокая тишина, что это вселяло ужас.

— Ё-моё, — выдохнул Томми Уоннамейкер. — Она взорвется, Хэп?

— Если бы она собиралась, то уже бы взорвалась, — сказал Хэп, поднимаясь.

От его участка шоссе разветвлялись все дороги, ведущие в Техас, Нью-Мексико и Аризону. Он испытывал едва сдерживаемое ликование. Его колонки были застрахованы и взнос полностью выплачен. Мэри все время твердила ему, что страховка — вещь очень важная.

— Парень, верно, здорово набрался, — сказал Норм.

— Я следил за задними фарами. — В голосе Томми слышалось крайнее возбуждение. — Они ни разу не загорелись. Ё-моё! Если бы он делал шестьдесят миль в час, то мы бы уже отдали Богу душу.

Они поспешно выбежали из конторы, первым Хэп, последним Стю. Хэп, Томми и Норм оказались у машины одновременно. Они чувствовали запах бензина и слышали неторопливые, как тиканье часов, звуки остывающего мотора. Хэп открыл переднюю дверь машины. Из-за руля, как куль с грязным бельем, вывалился мужчина.

— Черт возьми! — пронзительно завопил Норм Брюетт. Он отвернулся, схватившись за свой большой живот. Его вырвало. Дело было не в выпавшем мужчине (Хэп успел вовремя подхватить его, не дав рухнуть на асфальт), а в исходившем из салона тошнотворном смраде, в котором смешались запахи крови, рвоты и разлагающегося человеческого тела. Омерзительное, выворачивающее кишки наизнанку зловоние.

Минутой позже Хэп начал оттаскивать тело водителя, зажав его под мышками. Томми торопливо подхватил волочащиеся по земле ноги, и вдвоем они понесли его в контору. На их лицах, которые в свете флюоресцентных ламп казались мертвенно-бледными, было написано отвращение. Хэп уже забыл о страховке.

Теперь в машину заглянули и все остальные. Первым отпрянул Хэнк, зажав рукой рот и оттопырив мизинец, как если бы поднимал рюмку для тоста. Он отбежал в сторону и изверг из себя свой ужин.

Вик и Стю некоторое время рассматривали салон, потом поглядели друг на друга и снова внутрь машины. Там находилась молодая женщина. Ее платье задралось высоко на бедрах. К ней прислонился ребенок, непонятно, мальчик или девочка, лет трех. Они были мертвы. Их шеи распухли, а кожа была фиолетово-черного цвета, как один сплошной синяк. Под глазами вздулись огромные мешки. Они были, как позже говорил Вик, похожи на бейсболистов, которые наложили на нижние веки черную краску, чтобы защитить себя от яркого света. Их невидящие глаза были выпучены. Женщина держала ребенка за руку. Вытекавшая из их ноздрей густая слизь теперь засохла комками. Вокруг них жужжали мухи, ползая по застывшей слизи и забираясь в их открытые рты. Стю был на войне, но такого разрывающего душу зрелища ему видеть никогда не доводилось. Его взгляд постоянно возвращался к этим сцепленным рукам.

Они с Виком одновременно отступили назад и тупо посмотрели друг на друга. Потом побрели к станции. Они видели Хэпа, который что-то яростно кричал в трубку телефона-автомата. Норм плелся за ними следом, все время оглядываясь на изувеченную машину. Передняя дверь «шевроле» со стороны водителя так и осталась открытой. С зеркала заднего обзора свисала пара детских туфелек.

Хэнк стоял около дверей, вытирая рот грязным носовым платком.

— О Боже, Стю, — произнес он измученно, и Стю понимающе кивнул.

Хэп повесил трубку. Водитель «шевроле» лежал на полу.

— «Скорая» будет здесь через десять минут. Ты думаешь, они… — Он указал пальцем на автомобиль.

— Да, они мертвы, ответил Вик. Его морщинистое лицо было изжелта-бледным. Он просыпал табак на пол, пытаясь скрутить очередную свою вонючую папироску. — Мертвее не бывает. Он посмотрел на Стю, тот утвердительно кивнул, засовывая свои дрожащие руки в карманы.

Мужчина, лежавший на полу, хрипло застонал, и все тотчас обернулись к нему. Спустя минуту, когда стало ясно, что человек говорит или, по крайней мере, отчаянно пытается сказать что-то, Хэп опустился на колени рядом с ним. Ведь, в конце концов, это была его станция.

Все те болезненные признаки, которые они видели у женщины и ребенка, наблюдались и у мужчины.