Из носа текло. При дыхании слышались какие-то странные утробные звуки. Под глазами набухли мешки, пока еще не черные, а багрово-фиолетовые. Шею так раздуло, что образовался чуть ли не тройной подбородок. У него был сильнейший жар. Находиться рядом с ним было все равно что стоять возле раскаленной угольной топки.

— Собака, — пробормотал он. — Вы выпустили ее?

— Мистер, сказал Хэп, осторожно теребя его за плечо. — Я вызвал «скорую». С вами все будет в порядке.

Циферблат стал красным, — выдавил из себя человек на полу и закашлялся, непрерывно приступообразно извергая из себя густую тягучую слизь. Хэп отпрянул назад с выражением отчаяния на лице.

— Лучше перевернуть его, — посоветовал Вик. — Как бы он не задохнулся.

Но прежде чем они сделали это, кашель стал затихать, вновь сменившись рокочущим, неровным дыханием. Человек медленно открыл глаза и посмотрел на обступивших его людей.

— Где… я?

— Арнетт, — ответил Хэп. — Заправочная Билла Хэпскомба «Тексако». Вы свернули несколько моих колонок. — Потом торопливо добавил: — Но ничего. Они застрахованы.

Человек на полу попытался сесть, но не смог. У него хватило сил лишь положить руку на плечо Хэпа.

— Моя жена… моя дочурка…

— Они в полном порядке, — сказал Хэп с глупой, виноватой улыбкой.

— Кажется, я очень болен, — проговорил мужчина. При каждом его вдохе и выдохе слышался глухой, тихий рокот. — Они тоже больны. Уже два дня. С тех пор как мы покинули Солт-Лейк-Сити… — Глаза его медленно закрылись. — Больны… Видно, мы все-таки опоздали с отъездом…

Где-то вдалеке послышался вой сирены приближающейся арнеттской благотворительной «скорой помощи».

— Да, ну и дела, — сказал Томми Уоннамейкер.

Больной мужчина снова открыл глаза. Сейчас у него был напряженный, обеспокоенный взгляд. Он опять попытался сесть. По его лицу струился пот. Он вцепился в Хэпа.

— С Салли и малюткой Ла Вон все в порядке? — Он требовал ответа. На губах у него пенилась слюна, и Хэп чувствовал, как от его тела веет жаром. Человек был болен, полубезумен, от него невыносимо воняло. Хэп подумал, так иногда разит от подстилок старых псов.

— С ними все в порядке, — повторил Хэп немного раздраженно. — Ты только… лежи и не нервничай, ладно.

Мужчина опустился на пол. Его дыхание стало более затрудненным. Хэп и Хэнк помогли ему повернуться на бок, и, похоже, ему полегчало.

— Я чувствовал себя хорошо до вчерашнего вечера, сказал мужчина. — Кашлял только. Просыпался от этого ночью. Слишком затянули с отъездом. С малюткой Ла Вон все в порядке?

Последовавшее за этим невнятное бормотание никто не смог разобрать. Сирена «скорой помощи» завывала все ближе и ближе. Стю подошел к окну, чтобы держать «скорую» в поле зрения, другие остались стоять вокруг лежащего мужчины.

— Что у него, Вик, как ты думаешь? — спросил Хэп.

Вик покачал головой:

— Понятия не имею.

— Может, они съели что-нибудь не то, — предположил Норм Брюетт. — У этой машины калифорнийские номера. Наверное, питались в придорожных закусочных и могли проглотить протухший гамбургер. Такое бывает.

«Скорая» въехала на станцию и, обогнув «шевроле», остановилась между ним и дверью конторы. Красная мигалка отбрасывала пульсирующие кровавые круги. К тому времени уже совсем стемнело.

— Дай руку, и я вытащу тебя отсюда, — внезапно закричал человек на полу, и опять стало тихо.

— Пищевое отравление, — сказал Вик. — Да, не исключено. Я надеюсь, что это так, потому что…

— Потому что — что? — спросил Хэнк.

— Потому что иначе это может быть кое-что заразное, — Вик взволнованно посмотрел на них. — Я видел холеру в 1958 году, около Ногалеса, и это выглядело очень похоже.

Вошли три человека с носилками.

— Хэп! — воскликнул один из них. — Тебе повезло, что твоя тощая задница не взлетела на воздух. Это он и есть?

Все расступились, чтобы пропустить их — Билли Верекера, Монти Салливана и Карлоса Ортегу — людей, которых все прекрасно знали.

— Еще двое в той машине, — сказал Хэп, отводя Монти в сторону. — Женщина и маленькая девочка. Обе мертвы.

— Боже правый! Ты уверен?

Да. Этот парень — он еще не знает. Вы повезете его в Брейнтри?

— Скорее всего. — Монти озадаченно посмотрел на него. — Что мне делать с теми двумя, в машине? Я не знаю, как поступить, Хэп.

— Стю может вызвать патруль. Ты не против, если я поеду с вами?

— Черт побери, разумеется, нет.

Они уложили мужчину на носилки, и, пока его выносили, Хэп подошел к Стю.

— Я собираюсь с этим парнем в Брейнтри. Ты не мог бы вызвать патруль?

— Конечно.

— И позвони Мэри. Расскажи ей, что случилось.

— Хорошо.

Хэп поспешил к «скорой» и сел в нее. Билли Верекер захлопнул за ним дверь и позвал напарников, которые как загипнотизированные не могли оторвать взгляда от ужасающей картины внутри «шевроле».

Через несколько минут под вой сирены «скорая помощь» тронулась в путь. Красная мигалка закрутилась, отбрасывая кровавые блики на асфальт. Стю подошел к телефону и опустил монету.

Мужчина из «шевроле» скончался за двадцать миль до госпиталя. Он сделал последний булькающий вдох, потом выдох, попытался вдохнуть снова и покинул этот мир навсегда.

Хэп достал из его кармана бумажник и заглянул внутрь. Там было семнадцать долларов, водительские права, выданные в Калифорнии на имя Чарльза Д. Кампьона, военный билет и фотографии жены и дочери, обернутые в прозрачный пластик. Хэпу не хотелось смотреть на снимки.

Он запихнул бумажник обратно в карман мертвого человека и попросил Карлоса выключить сирену. Было десять минут десятого.

С городского пляжа Оганкуита, штат Мэн, в Атлантический океан уходил длинный узкий пирс. Сегодня он напоминал ей серый укоряющий палец. Фрэнни Голдсмит припарковала свою машину на общественной стоянке. Она увидела Джесса, сидящего на краю пирса, вернее, размытый в лучах полуденного солнца силуэт. Чайки с громкими криками кружили над ним. Портрет в стиле Новой Англии, вписанный в реальную жизнь. Вряд ли хоть одна чайка осмелится нарушить идиллию, осквернив следами белого помета безупречно чистую голубую рубашку Джесса Райдера. И в конце концов он все-таки поэт.

То, что это точно Джесс, подтверждал его велосипед, прикрепленный запором к железной ограде автостоянки. Навстречу Фрэнни вышел смотритель Гас, местный старожил, лысоватый, с плотным брюшком. Приезжие платили по доллару за место. Но ему и без удостоверения на ветровом стекле ее «вольво» было прекрасно известно, что она жительница их городка. Она частенько бывала здесь.