понял, где находится. Атланта. Атланта, штат Джорджия. Они приехали и забрали его — его, и Хэпа, и Норма, и жену Норма с детьми. Они забрали Хэнка Кармайкла. Стю Редмана. Бог знает, скольких еще. Вик был тогда напуган и возмущен. Да, у него насморк, и он чихает, но у него же нет холеры или той неведомой заразы, которая сразила беднягу Кампьона и его семью. У него была небольшая температура, и он вспомнил, как споткнулся Норм Брюетт и только с чужой помощью смог подняться в самолет. Жена Норма плакала от страха, и маленький Бобби Брюетт тоже плакал — плакал и кашлял. Это был скрежещущий, крупозный кашель. Самолет находился на небольшой взлетной полосе на окраине Брейнтри, но, чтобы выбраться из Арнетта, им пришлось миновать дорожный пост на 93-м шоссе, и люди там натягивали проволочные заграждения… проволочные заграждения прямо в пустыне…
Над странной дверью вспыхнула красная лампа. Раздался шипящий звук, который затем сменил звук работающего насоса. Когда все смолкло, дверь открылась. В палату вошел человек в огромном белом скафандре с прозрачным экраном для лица. Голова за этим экраном раскачивалась как воздушный шар, помещенный под колпак. На спине у него были кислородные баллоны. Он заговорил каким-то металлическим, отрывистым голосом, лишенным всего человеческого. Этот голос напоминал те фразы типа «Попробуй еще раз, Космический Курсант», которые раздаются в видеоиграх, когда ты сделал последний ход.
Голос пролязгал:
— Как вы себя чувствуете, мистер Полфри?
Но Вик не смог ответить. Он опять погрузился в зеленую пучину бреда. За экраном белого скафандра он увидел лицо матери. Мама была одета во все белое, когда папа привез его и Джорджа в последний раз к ней в санаторий. Ей пришлось поехать туда, чтобы не заразить никого из близких. Туберкулез заразен. От него можно умереть.
Он разговаривал с мамой… сказал, что будет хорошим и поставит лошадь в стойло… пожаловался, что Джордж отнял его комиксы… спросил, как она себя чувствует и скоро ли вернется домой… Человек в белом скафандре сделал ему укол, и он еще глубже погрузился во тьму, а его слова стали неразборчивыми. Человек в белом повернулся к людям за стеклянной стеной и покачал головой.
Подбородком он включил переговорное устройство, вмонтированное в шлем, и произнес:
— Если это не подействует, то к полуночи мы его потеряем.
Для Вика Полфри «магический час» окончился.
— Закатайте рукав, мистер Редман, — попросила хорошенькая темноволосая медсестра. — Это не займет и минуты. — В руках, защищенных перчатками, она держала прибор для измерения кровяного давления. Она мило улыбалась Стю сквозь пластиковую маску, словно их объединяла какая-то пикантная тайна.
— Нет, — ответил он.
Ее улыбка немного потухла.
— Я хочу только измерить давление. Это не займет и минуты.
— Нет.
— Так распорядился врач, — сказала она, переходя на деловой тон. — Пожалуйста.
— Если так распорядился врач, то дайте мне поговорить с ним.
— Я думаю, что сейчас он занят. Если бы вы только…
— Я подожду, — спокойно заявил Стю, даже и не думая расстегивать рукав.
— Это всего лишь моя работа. Вы же не хотите, чтобы у меня из-за вас были неприятности? — Она адресовала ему милую неопределенную улыбку. — Если бы вы только позволили мне…
— Не позволю, — отрезал Стю, — идите и скажите им, пусть пришлют кого-нибудь.
С обеспокоенным видом медсестра подошла к стальной двери и повернула в замке квадратный ключ. Раздался звук работающего насоса, дверь открылась, и она перешагнула через порог, напоследок бросив на него укоризненный взгляд. Стю же смотрел на нее вполне дружелюбно.
Когда дверь закрылась, он встал и торопливо подошел к окну. Перед ним было двойное стекло, к тому же зарешеченное снаружи, но уже совсем стемнело и он ничего не увидел. Стю вернулся обратно и сел. На нем были вылинявшие джинсы, клетчатая рубаха и коричневые залатанные стоптанные башмаки. Он провел рукой по лицу и недовольно поморщился, нащупав щетину. Они даже не разрешают ему побриться, а он быстро зарастает.
Он не возражал против самого обследования, но он был против того, чтобы его держали в страхе и неведении. Он не был болен, во всяком случае, пока, но был очень напуган. Что-то здесь нечисто. И он больше не собирается участвовать в их делах, пока ему не объяснят, что случилось в Арнетте и какое отношение ко всему этому имеет тот парень Кампьон. По крайней мере тогда его страх, может, будет оправдан чем-то серьезным.
По их лицам он понял, что они ожидали подобных вопросов еще раньше. У них масса способов скрывать от больных правду. Четыре года назад его двадцатисемилетняя жена умерла от рака. Он сначала поразил ее матку, а потом с быстротой молнии и весь организм. Стю видел, как ловко уклонялись они от ее вопросов, либо меняя тему разговора, либо давая ей информацию, напичканную специальными терминами. Поэтому поначалу он и не стал ничего спрашивать, замечая, как это тревожит их. Но сейчас настало время спросить. Ему должны хоть что-нибудь ответить. Пусть односложными словами.
Кое-что он сообразил сам. У Кампьона, его жены и ребенка была какая-то скверная болезнь. Начиналась она как грипп или летняя простуда, но дальше тебе становилось все хуже и хуже, пока наконец ты не захлебывался собственными соплями или не сгорал от внутреннего жара. Эта болезнь была невероятно заразной.
Два дня назад, 17-го числа в полдень, они пришли и забрали его. Четверо военных и врач. Вежливые, но решительные. О том, чтобы уклониться, не могло быть и речи: все четверо военных были вооружены. Тогда-то Стюарт Редман и испугался всерьез.
Регулярная доставка людей из Арнетта в аэропорт в Брейнтри была уже хорошо отлажена. Стю везли вместе с Пиком Полфри, Хэпом, семьей Брюетт, Хэнком Кармайклом с женой в сопровождении двух сержантов. Их затолкали в армейский фургон, и за всю дорогу солдаты не проронили ни слова, даже когда Лайла Брюетт забилась в истерике.
Другие фургоны тоже были битком набиты. Стю не мог разглядеть всех людей, но увидел семью Ходжез и Криса Ортегу, бармена из «Головы индейца», брат которого Карлос был водителем «скорой помощи». Он также узнал Паркера Нейсона с женой, работников трейлерного парка, что располагался рядом с домом Стю. Он догадывался, что они выловили всех, кто был на заправке, когда автомобиль Кампьона врезался в колонки, и всех, с кем те с того времени общались.
Выезды из Арнетта были перекрыты двумя болотного цвета армейскими грузовиками. Стю подозревал, что и въезды в город скорее всего тоже заблокированы. Они натягивают колючую проволоку, и, когда город будет полностью загражден, наверное, выставят часовых.
Это было серьезно. До смерти серьезно.
Стю терпеливо сидел на стуле перед больничной койкой, которой он не позволил себе воспользоваться, и ждал, когда сестра приведет ему кого-нибудь, но, похоже, никто не придет. Может быть, утром они все-таки пришлют кого-то наделенного достаточными полномочиями, чтобы сообщить ему необходимые сведения. Он подождет. Терпение всегда было сильной чертой Стю Редмана.
Чтобы чем-нибудь заняться, он начал анализировать состояние людей, ехавших с ним в одном фургоне. Совершенно больным казался только один Норм. Он беспрерывно кашлял, отхаркивая слизь, у него был жар. Остальные выглядели просто в той или иной степени простуженными. Люк Брюетт чихал. Лайла Брюетт и Вик Полфри слегка покашливали. У Хэпа был насморк, и он постоянно вытирал нос. Это очень напоминало случай из школьного детства Стю, когда примерно две трети учеников младших классов поразил какой-то вирус.
Но больше всего его напугало — возможно, это было только совпадение — то, что произошло при въезде на взлетную полосу. Армейский шофер неожиданно три раза громко чихнул. Наверное, просто совпадение. Для аллергиков июнь — самое тяжелое время в Восточном Техасе. A может быть, водитель действительно простудился в отличие от них, подхвативших какое-то неведомое дерьмо. Стю хотелось верить в это. Потому что если эта штука может так быстро перекидываться с одного человека на другого…
