— Эй, давай займемся этим, — сказала она. — Ты просто прелесть.
Ник вытаращился на нее. Этого не может быть, подумал он.
Но все было вполне реально. Она тянула его за ремень.
— Давай. Я на таблетках. Никакого риска. — Она на секунду запнулась. — Ты ведь можешь, правда? Я хочу сказать… То, что ты не можешь говорить, ведь не значит, что ты не можешь…
Он выставил ладони вперед, наверное, желая взять ее за плечи, но вместо этого наткнулся на ее груди. На этом все сопротивление, на которое он был способен, закончилось. Все разумные мысли вылетели из головы. Уложив на пол, он взял ее.
Поднявшись, он подошел к двери и, застегивая ремень, выглянул наружу — посмотреть, что делает Том. Тот по-прежнему лежал на скамейке в парке и спал крепким сном. Джули подошла к Нику, брызгая на себя духи из нового флакона.
— Это тот слабоумный? — спросила она.
Ник кивнул, хотя ему не нравилось это слово. Оно казалось слишком жестоким.
Она начала болтать о себе, и Ник с облегчением понял, что она не намного моложе его — ей было семнадцать. Ее мамочка и все подруги всегда называли ее Ангельским Личиком или просто Ангелочком, сказала она, потому что она так молодо выглядит. В течение следующего часа она рассказала ему еще кучу всего, и Ник никак не мог отделить правду от лжи… или, если угодно, желаемое от действительного. Она, наверное, всю свою жизнь ждала кого-то вроде него, кто не мог бы оборвать ее нескончаемый монолог. Глаза Ника уже устали следить за ее розовыми губками, выговаривающими слова. Но стоило ему оторвать взгляд хоть на секунду, чтобы проверить, как там Том, или посмотреть на выбитую витрину магазина одежды напротив, ее ладошка касалась его щеки, призывая его глаза назад, к ее ротику. Она хотела, чтобы он «слушал» все, что она говорит, и ничего не пропускал. Поначалу она раздражала его, а потом просто надоела. Невероятно, но уже через час он поймал себя на том, что, во-первых, жалеет, что встретил ее, а во-вторых, здорово бы обрадовался, если бы она передумала и не поехала с ними.
Она «тащилась» от рок-музыки и марихуаны и любила то, что называла «колумбийскими короткими заездами» и «поджарочками». У нее был дружок, но ему так опротивели «правила поведения» в местной средней школе, что он бросил ее и поступил в морскую пехоту прошлым апрелем. С тех пор она его не видела, но исправно писала письма каждую неделю. Со своими двумя подружками, Рут Хонннгер и Мэри Бет Гуч, они ходили на все рок-концерты в Уичите, а в сентябре добрались автостопом аж до Канзас-Сити, чтобы поглядеть концерт Ван Халена и «Монстров тяжелого металла». Она божилась, что «проделывала это» с бас-гитаристом «Доккенов», и говорила, что это была «самая классная штуковина за всю мою жизнь»; она «ревела и ревела» после смерти своих родителей, целые сутки по каждому из них, хотя мать ее была «жеманной сучкой», а у отца «вожжа под хвост попала» насчет Ронни, ее дружка, который уехал из города и записался в морскую пехоту. После окончания средней школы она собиралась стать косметичкой в Уичите или «свалить в Голливуд и подыскать работенку в какой-нибудь компании, которая отделывает дома кинозвезд, — я ведь классно секу в интерьерах и декорациях, а Мэри Бет обещала, что поедет со мной».
На этом месте она неожиданно вспомнила, что Мэри Бет Гуч мертва и что ее перспектива стать косметичкой или дизайнером по интерьерам кинозвезд умерла вместе с подругой и… со всем остальным. Кажется, это вызвало
Когда поток ее слов понемногу иссяк, по крайнем мере на время, она вновь пожелала «проделать это» (как она застенчиво выразилась). Ник отрицательно покачал головой, она моментально надулась и сказала:
— Может, я и не захочу с тобой поехать.
Ник пожал плечами.
— Глухая-глухая-глухая тетеря, — вдруг резко выпалила она, и в глазах ее засветилась злоба. Потом она улыбнулась. — Я не хотела тебя обидеть. Это была просто шутка.
Ник смотрел на нее без всякого выражения. Случалось, его обзывали и похуже, но было в ней что-то такое, что ему очень не нравилось. Какая-то неутомимая переменчивость. Если такая разозлится, она не станет орать и раздавать пощечины — нет. Она будет рвать тебя когтями. Неожиданно его охватила абсолютная уверенность, что она солгала про свой возраст. Ей не было семнадцати, как не было и четырнадцати, и двадцати одного. Ей было столько, сколько тебе хотелось, пока… ты нуждался в ней больше, чем она в тебе, желал ее сильнее, чем она тебя. Она выступила сейчас в роли сексуальной кошечки, но Нику пришло в голову, что ее сексуальность не более чем демонстрация чего-то иного, какого- то иного свойства ее личности, вернее… не демонстрация, а
— Эй, твой дружок просыпается! — воскликнула Джули.
Ник оглянулся. Да, Том уже сидел на скамейке, почесывая голову, прической напоминавшую воронье гнездо, и беспокойно таращил глаза по сторонам. Ник вдруг вспомнил про пептобисмол.
— Эй, привет! — заорала Джули и побежала вниз по улице к Тому с мягко колыхающимися грудями под тесно обтягивающим свитером. Том еще больше вытаращил глаза.
— Привет! — медленно произнес он с сомнением взглянул на Ника, ища подтверждения и (или) объяснения.
Постаравшись скрыть свою тревогу, Ник пожал плечами и кивнул.
— Меня зовут Джули, — сказала она. — Как дела, пупсик?
Погруженный в свои мысли, не очень веселые, Ник вернулся в аптеку и взял лекарство для Тома.
— Не-не, — сказал Том, мотая головой и отодвигаясь, — не-не, я не буду. Том Каллен не любит лекарств, в натуре, они противные на вкус.
Зажав в руке трехгранный флакончик с пептобисмолом, Ник смотрел на него с раздражением и отвращением. Потом он взглянул на Джули, и она поймала его взгляд, но в глазах ее он увидел те же дразнящие огоньки, которые зажглись там, когда она обозвала его глухой тетерей, — то было не сияние, а холодный, безжалостный блеск. Такой взгляд бывает у людей без чувства юмора, готовящихся дразнить кого-то.
— Правильно, Том, — сказала она. — Не пей, это отрава.
Ник разинул рот. В ответ она ухмыльнулась и уперлась руками в бока, предлагая ему попробовать переубедить Тома. Это была ее месть, вероятно, за то, что отвергли ее повторное предложение заняться сексом.
Он вновь повернулся к Тому и сам сделал глоток из флакончика, чувствуя, как ему сдавило виски от злости. Он протянул флакончик Тому, но Тома это не убедило.
— Не-не, Том Каллен не пьет отраву, — сказал он, и с растущей злобой на девчонку Ник увидел, что Том здорово напуган. — Папа не велел. Папа говорил, раз она убивает крыс в сарае, значит, убьет и Тома! Не надо отравы!
Ник неожиданно повернулся к Джули и, не в силах больше выносить ее гаденькой усмешки, с размаху ударил ее ладонью — ударил сильно. Том вытаращил на него испуганные глаза.
— Ты… — начала она и на секунду запнулась, не найдя сразу нужных слов. Ее бросило в краску, и вдруг она стала похожа на тощую, порочную, разъяренную фурию. —
Она бросилась на него, и он оттолкнул ее. Она пошатнулась, села на задницу, обтянутую коротенькими шортами, и оскалясь уставилась на него.
— Я тебе яйца вырву, — выдохнула она. — Ты не смеешь
Дрожащими руками Ник вытащил ручку и крупными неровными буквами нацарапал записку на листке блокнота, потом вырвал листок и протянул ей. Яростно сверкнув глазами, она отшвырнула листок. Он поднял его, схватил ее за шиворот и ткнул записку прямо в лицо. Том захныкал и отодвинулся подальше.
