хуже: пальцы его ног съежились внутри ботинок от страха, что в любую секунду они могут соприкоснуться еще с одним телом, распростертым на дорожке, и… вскоре так и случилось.

Он застонал и снова чиркнул зажигалкой. На этот раз все оказалось куда ужаснее. Он наткнулся на тело старика в голубом костюме. Черная шелковая шапочка свалилась с его лысеющей головы на колени. На лацкане пиджака тускло сияла серебряная шестиконечная звезда. За ним лежало еще с полдюжины трупов: две женщины, мужчина средних лет, пожилая дама лет семидесяти и двое мальчишек- подростков.

Зажигалка раскалилась так, что ее уже нельзя было удержать в руке, он погасил ее и сунул в карман брюк, где она прижалась к его ноге, как теплый уголек. Эту группу уничтожил не Капитан Скороход, как и того солдата позади. Он видел кровь, разодранную одежду, битую плитку, пулевые отверстия. Их застрелили. Ларри вспомнил слухи о солдатах, перекрывших выезды с острова Манхэттен. Раньше он не знал, верить или не верить этим слухам; слишком много он всего слышал за последнюю неделю, когда все трещало, ломалось и шло прахом.

Было нетрудно представить себе и восстановить то, что здесь произошло. Они застряли здесь, в этом туннеле, но еще были в состоянии идти пешком. Они вылезли из своих машин и начали пробираться в сторону Джерси по той же самой пешеходной дорожке, что и он сам. А впереди был командный пост с пулеметной установкой или еще чем-нибудь.

Был? Или он и сейчас там?

Ларри стоял, обливаясь потом, пытаясь сосредоточиться. Кромешная мгла была отличной театральной сценой, где мозг мог дать волю своим фантазиям. Он видел: вот солдаты с суровыми лицами в пуленепробиваемых жилетах сгрудились за пулеметом с инфракрасным прицелом; их задача — пристрелить всех пешеходов, пытающихся пройти через туннель; в туннеле оставлен один солдат, доброволец-смертник в инфракрасных очках, он ползет к нему, зажав в зубах нож; двое других спокойно заряжают базуку баллоном с отравляющим газом.

И все равно он не мог заставить себя повернуть назад. Он был уверен, что все эти сцены наверняка лишь беспочвенная игра воображения, а сама мысль о возвращении по собственным следам была невыносима. Несомненно, солдат больше нет. Тот мертвец, через которого он перешагнул, казалось, служил исчерпывающим доказательством, но…

Что его по-настоящему тревожило, так это тела впереди. Они распростерлись впритык друг к другу футов на восемь или девять. И он не мог перешагнуть через них так же просто, как переступил через того солдатика. А если он сойдет с дорожки и потащится в обход, то рискует сломать себе ногу. Если уж двигаться вперед, то идти придется… ну… идти придется прямо по ним.

Позади него в темноте что-то шевельнулось.

Ларри круто развернулся, от страха мгновенно покрывшись холодным потом при этом одном-единственном шаркающем звуке… чьих-то шагов.

— Кто там? — крикнул он, сдернув с плеча винтовку.

Ни звука в ответ, только эхо. Когда оно затихло, он услышал — или ему показалось, что услышал, — чье-то дыхание. Вытаращенными глазами он вперился во тьму, от ужаса у него на затылке волосы встали дыбом. Он задержал дыхание. Ниоткуда не доносилось ни звука. Он уже готов был приписать это своему больному воображению, как звук послышался вновь… скользящие тихие шаги.

Словно безумный, он стал лихорадочно шарить по карманам в поисках зажигалки. Ему даже не пришла в голову мысль, что свет превратит его в мишень. Когда он вытаскивал ее из кармана, колесико зацепилось за подкладку, и… зажигалка выпала у него из рук. Он услыхал, как она звякнула о поручень, а потом с мягким звуком «бонк» ударилась о крышу или капот какой-то машины внизу.

Снова раздались скользящие шаги, уже чуть ближе, но невозможно было определить, насколько. Кто-то шел его убивать, и скованный ужасом мозг мгновенно выдал ему картинку: солдат с ножом в горле медленно движется к нему в темноте…

Снова тихий шорох шагов.

Ларри вспомнил про винтовку. Он прижал приклад к плечу и начал стрелять. В замкнутом пространстве выстрелы производили оглушительный грохот; вслед за каждым он испускал вопль, но его крики тонули в этом грохоте. Лентой черно-белых снимков вспыхивали и мелькали одна за другой картинки с кусками облицовочного кафеля на стенах туннеля, и вереницей застывших машин. Это происходило всякий раз, когда огонь вырывался из дула двустволки. Отлетающие рикошетом пули издавали леденящий душу вой. Винтовка снова и снова билась ему в плечо, пока оно не онемело и пока до Ларри не дошло, что сила отдачи развернула его и теперь он обстреливает вместо пешеходной дорожки проезжую часть. И все равно он не в силах был остановиться. Палец, лежавший на спусковом крючке, не слушайся разума и продолжал автоматически нажимать на курок, пока он с сухим треском не начал щелкать вхолостую.

Эхо отдавалось по всему туннелю и возвращалось назад. Яркие вспышки-картинки двоились и троились у него перед глазами. Словно из неведомого далека до него стал доноситься удушливый запах кордита и хриплые звуки, рождавшиеся где-то глубоко у него в груди.

Все еще сжимая в руках винтовку, он снова развернулся, и на внутреннем экране его воображения появились уже не солдаты в защитных, как в «Штамме Андромеды»,[4] костюмах, а морлоки из комикса по роману Г. Д. Уэллса «Машина времени» горбатые слепые существа, вылезающие из своих нор, где глубоко под землей безостановочно работают их машины.

Он начал карабкаться по мягкой, но холодной баррикаде из тел, спотыкаясь, чуть не падая и цепляясь за поручень. Его нога въехала во что-то омерзительно вязкое, а вокруг стоял густой запах разложения, но он едва замечал это. Тяжело дыша, он пробирался дальше.

И тогда позади него в темноте раздался вопль, пригвоздивший его к месту. Это был отчаянный, хриплый крик, звучащий где-то на грани безумия:

— Ларри! О, Ларри, ради Бога…

Это была Рита Блейкмур.

Он обернулся. Теперь раздавались рыдания, дикие рыдания, заполнившие пространство грохотом своего эха. На одно жуткое мгновение ему пришла в голову мысль плюнуть на все и уйти, оставив ее. В конце концов, она найдет выход отсюда, зачем снова взваливать на себя такую обузу? Потом он пришел в себя и закричал:

— Рита! Стой там, где стоишь! Ты слышишь меня?

Рыдания продолжались.

Стараясь не дышать, с гримасой отвращения на лице он двинулся обратно по трупам, потом побежал по направлению к ней, из-за сбивающего с толку эха не зная, какое расстояние ему предстоит преодолеть. В результате он едва не налетел на нее.

— Ларри… — Она припала к нему и повисла у него на шее. Он чувствовал, как бешено колотится ее сердце под блузкой. — Ларри, Ларри, не оставляй меня здесь одну, не оставляй меня одну в темноте, не оставляй…

— Нет. — Он крепко стиснул ее. — Я не задел тебя? Тебя не… не ранило?

— Нет… Я чувствовала ветер… Одна из пуль пролетела так близко, что я почувствовала ветер… и кусочки… осколки плитки, по-моему… на лице… задели лицо…

— О Господи, Рита, я же не знал. Я едва не рехнулся тут. Эта тьма. И я еще потерял зажигалку… Тебе надо было крикнуть. Я же мог убить тебя. — Теперь до него дошло. — Я мог убить тебя, — повторил он, ошеломленный этим открытием.

— Я не была уверена, что это ты. Когда ты стал спускаться к туннелю, я зашла в жилой дом. Ты вернулся, стал звать меня, и я чуть было, но я не могла… а потом, когда пошел дождь, появились двое… Я думала, они ищут нас… или меня. Поэтому я осталась там, а когда они ушли, я подумала, может быть, они еще где-то здесь — спрятались и поджидают меня, и я не осмеливалась выйти, пока не подумала, что ты уйдешь на другую сторону и я никогда тебя больше не увижу… Вот я и… я… Ларри, ты ведь больше не бросишь меня, правда? Ты не уйдешь?

— Нет, — сказал он.

— Я была не права… То, что я сказала, это неверно — ты был прав, я должна была сказать тебе про туфли, то есть про сандалии, и… Я буду есть, когда ты скажешь… Я… я… о-ооо-оо…