— Кто нам запретит? — прокричали все Клоуны-Бабочки хором. — Мы — Шламуфы!

— Я! — сказал Бастиан.

— Вон тот, — сказал первый Клоун остальным, — говорит, «я».

— Как это ты? — спросили другие. — Уж ты-то нам не указ.

— Да не я! — объяснил первый. — Вон тот говорит, что «он».

— Почему Вон тот говорит «он», — спросили остальные, — и вообще, кому он говорит «он»?

— Кому ты говоришь «он»? — прокричал первый Клоун.

— Я не говорил «он», — крикнул Бастиан, смеясь и злясь одновременно, — я говорю, что я вам запрещаю разрушать башню.

— Он нам запрещает, — объяснил первый Клоун остальным, — разрушать башню.

— Кто? — спросил один из пришедших только что Клоунов.

— Вон тот, — отвечали остальные.

А только что пришедший сказал:

— Я не знаю Вон того. Кто это вообще?

Первый закричал:

— Эй, Вон тот, ты кто вообще?

— Никакой я вам не Вон тот! — вскричал Бастиан, на этот раз порядком рассвирепев. — Я — Бастиан Бальтазар Букс, и я сделал из вас Шламуфов, чтобы вы не плакали и не причитали. Ещё ночью вы были несчастными Ахараями. Вы могли бы поуважительней отвечать вашему благодетелю!

Все Клоуны-Мотыльки вмиг прекратили кувыркаться и танцевать и уставились на Бастиана. Внезапно воцарилась мертвая тишина.

— Что сказал Вон тот? — прошептал мотылек, который сидел позади всех, но другой так хлопнул его по шляпе, что она спала ему на глаза.

— Тише! — зашептали все остальные.

— Ты не мог бы повторить ещё раз очень медленно и раздельно? — попросил первый Клоун подчеркнуто вежливо.

— Я — ваш благодетель! — крикнул Бастиан.

И тут среди Мотыльков-Клоунов начался какой-то комический переполох: один передавал другому слова Бастиана, и вдруг все бесчисленные существа, заполняющие котловину, забарахтались и закружились вихрем вокруг Бастиана, крича ему в уши со всех сторон:

— Слыхали? Вы поняли? Он наш Обалдетель! Его зовут Балдуан Хвастибан Крюкс! Нет, его зовут Хвастиан Болдуван! Чепуха! Его зовут Баксиан Балдюкс! Нет! Балован Хихикс! Бабельтрон! Никс! Флакс! Трикс!

Все они, казалось, были вне себя от восторга. Они трясли друг другу руки, подкидывали шляпы и толкались плечами и животами, поднимая облака пыли.

— Что мы за счастливчики! — кричали они. — Да здравствует наш Балован Хвальбадур Обалдюкс!

И, продолжая орать и хохотать, весь этот огромный рой поднялся ввысь и упорхнул прочь. Шум стих вдали.

Бастиан стоял и еле смог вспомнить, как же его на самом деле зовут.

Он был уже не уверен, что сделал доброе дело.

Косые лучи утреннего солнца пробивались сквозь темную завесу туч, когда они тронулись в путь. Дождь и ветер наконец-то стали стихать. Два или три раза до полудня всадники попадали под короткий, сильный ливень, но потом погода заметно улучшилась. Стало значительно теплее.

Настроение у трех рыцарей было прямо-таки замечательным, они шутили, смеялись и всячески разыгрывали друг друга. Но Бастиан, ехавший впереди на лошачихе, был молчалив и погружен в себя. А рыцари, конечно же, испытывали к Бастиану слишком большое почтение, чтобы мешать ему в его раздумьях.

Они всё ещё двигались по скалистому плоскогорью, которому, казалось, не будет конца. Только деревья постепенно становились гуще и выше.

Атрейо, который по обыкновению летел далеко впереди на Фалькоре и разведывал местность, заметил озадаченность Бастиана уже при отправлении. Он спросил Дракона Счастья, как можно развеселить друга.

— Очень просто, — ответил Фалькор, вращая рубиново-красными глазами, — разве он не хотел на мне покататься?

Немного погодя, обогнув выступ скалы, путники увидели, что их ожидают Атрейо и Дракон Счастья. Оба удобно расположились на солнышке и щурились в сторону прибывающих.

Бастиан остановился и посмотрел на них.

— Вы устали? — спросил он.

— Ни капельки, — ответил Атрейо, — я только хотел спросить, не разрешишь ли ты мне прокатиться на Йихе? Я ещё ни разу не ездил верхом на лошаке. Наверно, это здорово, раз ты об этом не жалеешь. Не мог бы ты доставить мне такое удовольствие, Бастиан? А я одолжу тебе старого доброго Фалькора.

Щеки Бастиана покраснели от радости.

— Это правда, Фалькор? — спросил он. — Ты хочешь меня повезти?

— С удовольствием, великий султан! — прогудел Дракон Счастья и подмигнул. — Садись и держись крепче!

Бастиан спрыгнул с лошачихи и вскочил на спину Фалькора. Он ухватился за серебристо-белую гриву, и Дракон взмыл в небеса.

Бастиан ещё хорошо помнил скачку на Граограмане по Разноцветной Пустыне. Но лететь верхом на белом Драконе Счастья — дело совсем другое. Если бешеная скачка на огромном огненном Льве была упоением и криком, то это мягкое покачивание вверх и вниз гибкого драконьего тела напоминало песню, порою нежную и ласковую, а порою мощную и величественную. Когда же Фалькор молниеносно описывал в воздухе петли, его грива, усы на морде и длинная бахрома на лапах взвивались, как белое пламя, его полет был как пение небесного ветра. Серебряный плащ Бастиана развевался у него за спиной и блестел на солнце, будто сноп из тысячи искр.

К полудню они приземлились возле своих спутников, которые между тем разбили лагерь на освещенном солнцем горном плато, по которому журчал ручеек. Над огнем уже дымился котелок с супом, жарились лепешки. Лошади и лошачиха стояли в стороне на лужайке и паслись.

После обеда три рыцаря решили отправиться на охоту. Провиант был на исходе и прежде всего мясо. По пути они слышали крик фазанов в зарослях. И зайцы, видно, тут тоже водились. Они спросили Атрейо, не хочет ли он пойти с ними, ведь он, как и все Зеленокожие, должно быть, страстный охотник. Но Атрейо, поблагодарив, отклонил приглашение. Тогда, захватив с собой свои крепкие луки и пристегнув к спине колчаны со стрелами, три рыцаря пошли в ближайший лесок.

Атрейо, Фалькор и Бастиан остались одни.

Немного погодя Атрейо предложил:

— Как ты смотришь, Бастиан, на то, чтобы ещё немного рассказать нам о твоем мире?

— А что вас интересует? — спросил Бастиан.

— Что скажешь, Фалькор? — обратился Атрейо к Дракону Счастья.

— Я бы с удовольствием послушал про ребят из твоей школы, — ответил тот.

— Про каких ребят? — Бастиан был удивлен.

— Про тех, что над тобой насмехались, — пояснил Фалькор.

— Дети, которые надо мной насмехались? — ещё удивленнее повторил Бастиан. — Не знаю ничего про детей — и уж точно никто не отважился бы надо мной насмехаться.

— Но то, что ты ходил в школу, — возразил Атрейо, — это-то ты ещё помнишь?