— Туда ты вообще не сможешь добраться, малыш. Так-то. Даже за десять тысяч дней. Твоя жизнь чересчур коротка. Ты умрешь раньше, чем доберёшься. Это слишком далеко. На юге. Слишком далеко. Поэтому всё напрасно. Мы же сразу тебе сказали — не так ли, старуха? Оставь это и отступись, малыш. А главное, оставь нас в покое!
Тут она окончательно закрыла глаза и втянула голову обратно в берлогу. Атрейо понял, что больше от неё ничего не узнает.
В тот самый час Теневая Тварь, которая сгустилась из мрака над ночной пустошью, нашла след Атрейо и была уже на пути к Болотам Печали. Никто и ничто в Фантазии не заставит её бросить этот след.
Подперев голову рукой, Бастиан задумчиво смотрел перед собой.
— Странно, — сказал он вслух, — что ни одно существо в Фантазии не может дать Девочке Императрице новое имя.
Если дело только за тем, чтобы придумать новое имя, Бастиан мог бы легко ей помочь. Уж в этом-то он был силен. Но, к сожалению, он не в Фантазии, где его способности были востребованы, а может, даже принесли бы ему всеобщую симпатию и уважение.
И в то же время он радовался, что он не там, потому что попасть в такую местность, как Болота Печали, он не отважился бы ни за что на свете. А ещё эта жуткая Теневая Тварь, которая преследует Атрейо, и он об этом даже не знает! Бастиану так хотелось предупредить Атрейо, но это ведь невозможно. Ничего другого не оставалось, как надеяться и читать дальше.
IV. Играмуль, Множество
Жажда и голод стали терзать Атрейо. Вот уже два дня, как он покинул Болота Печали, блуждая с тех пор по скалистой пустыне, в которой не было ничего живого. То немногое, что ещё оставалось от провианта, утонуло в черной воде вместе с Артаксом. Тщетно шарил Атрейо между камнями, надеясь отыскать хоть какой-нибудь корешок: здесь ничего не росло — даже мох и лишайник.
Сперва он обрадовался, когда почувствовал под ногами твердую почву, но вскоре ему пришлось признаться себе, что его положение стало ещё хуже. Он заблудился. Он никак не мог узнать сторону света, в которую движется, ведь повсюду были одинаковые сумерки, не позволявшие определить направление. Холодный ветер непрестанно обдувал крутые утёсы, громоздившиеся вокруг.
Он карабкался по горным хребтам и по гребням скал, поднимался вверх и снова спускался вниз, но ни разу его взору не открывалось ничего кроме далеких гор, за которыми вновь лежали горные цепи — и так до самого горизонта со всех сторон. И ничего живого: ни жучка, ни муравья, ни даже коршуна, который обычно терпеливо следует за потерявшимся путником, пока тот не рухнет на землю.
Сомнений больше не было: он заблудился в краю Мертвых Гор. Лишь немногие бывали здесь, и едва ли кто-нибудь выбирался отсюда живым. Но предания народа Атрейо рассказывали об этих горах. Он вспомнил строфу из одной старинной песни:
Впрочем, даже если бы Атрейо знал, куда надо идти, чтобы вернуться, это было уже невозможно. Он продвинулся слишком далеко. И теперь он мог идти только вперед. Если бы дело касалось только его одного, он, может быть, просто остался бы в какой-нибудь пещере и ждал там своего смертного часа, как поступали обычно в таких случаях охотники его племени. Но он был на Великом Поиске, речь шла о жизни Девочки Императрицы и о всей Фантазии. Атрейо не имел права сдаваться.
Так брел он всё дальше и дальше, то в гору, то с горы, иногда понимая, что уже долгое время идет словно спящий, а дух его пребывает в других краях и неохотно возвращается назад.
Бастиан вздрогнул. Часы на башне пробили час. Занятия в школе окончились.
Бастиан прислушался к шуму и крику детей, устремившихся из классов по коридору. На лестнице послышалось топотание множества ног. Потом ещё недолго с улицы доносились отдельные крики. И вдруг в школе наступила тишина.
Эта тишина накрыла Бастиана, словно тяжелое глухое одеяло, угрожая его задушить. С этого момента он будет один-одинешенек в большом школьном здании — весь день, следующую ночь, неизвестно как долго. Положение становилось серьезным.
Остальные сейчас пойдут по домам обедать. Бастиан тоже проголодался и замерз, несмотря на то, что был укутан в солдатские одеяла. Он вдруг потерял всякое мужество, и теперь его собственный план казался ему бессмысленным и безумным. Он захотел домой, немедленно, прямо сейчас! Сейчас самое время. До сих пор отец не мог ещё ничего заметить. Бастиану не пришлось бы даже говорить о том, что он прогулял школу. Конечно, всё равно это когда-нибудь обнаружится, но лишь спустя некоторое время. А как быть с украденной книгой? Да, в этом рано или поздно ему придется сознаться. В конце концов, отец смирится и с этим, как смирился он со всеми разочарованиями, которые приносил ему Бастиан. Не было оснований бояться отца. Скорее всего, он, ни слова не говоря, отправится к господину Кореандеру и всё уладит.
Бастиан схватил было книгу в медно-красном переплете, чтобы сунуть её в портфель, но потом остановился.
— Нет, — сказал он вдруг в тишину чердака. — Атрейо не сдался бы так быстро только из-за того, что стало трудно. Я должен довести до конца то, что начал. Я зашел слишком далеко, чтобы теперь возвращаться обратно, и могу идти только вперед, что бы ни случилось.
Он чувствовал себя очень одиноким, но в этом чувстве было что-то похожее на гордость — гордость за то, что ему удалось остаться сильным и не поддаться искушению. Пусть совсем немного, но в чём-то он всё же был похож на Атрейо!
Настал момент, когда Атрейо просто не смог идти дальше. Перед ним зияла Глубокая Пропасть.
Ужас от того, что он увидел, невозможно описать словами. Край Мертвых Гор пересекала расщелина шириной почти в полмили. А глубину даже определить было нельзя.
Атрейо лег на край уступа и стал глядеть вниз, в темноту, простиравшуюся, казалось, до самого центра земли. Он дотянулся до камня величиной с человеческую голову и бросил его как можно дальше.
Камень всё падал, и падал, и падал, пока его не поглотила тьма. Атрейо прислушался, но, сколько ни ждал, так и не смог уловить звука удара камня о дно ущелья.
И тогда он сделал единственное, что ему оставалось: он пошел вдоль края Глубокой Пропасти, каждое мгновение готовясь встретить тот «Ужаснейший Страх», о котором пелось в старинной песне. Он не знал, что это за создание, знал только, что зовут его Играмуль.
Глубокая Пропасть изломанной линией пересекала скалистую пустыню, и, конечно, никакой дороги на её краю не было: тут тоже возвышались нагромождения валунов, на которые Атрейо приходилось взбираться, и порой они угрожающе шатались; он с трудом обходил огромные глыбы, попадавшиеся на пути, спускался по осыпям щебня, которые сползали в ущелье. Несколько раз он оказывался всего лишь на расстоянии ступни от края пропасти.
